Владимир Антонов

Как познаётся Бог.

Книга 1.

Автобиография учёного,

изучавшего Бога

Издание 5-ое,

с изменениями.

New Atlanteans

2007

ISBN 978-1-897510-10-0
New Atlanteans

657 Chemaushgon Road RR#2

Bancroft, Ontario

K0L 1C0, Canada

Printed by Lulu

Эта книга — автобиография известного по десяткам научных статей и более, чем четырём десят­кам книг, посвященных методологии и методикам духовного со­вершенствования, учёного-био­ло­га, тео­ре­ти­ка и прак­тика, духовного Масте­ра — Вла­димира Анто­нова. Ав­тор рассказывает, в том чис­ле, о сво­ей учё­бе у Божественных Учителей, о своих ошибках и ус­пе­хах в ду­ховной помощи людям, о личном постижении мно­гомерной структуры Абсолюта, по­знании Творца.

Автор является основоположником нового на­правления современ­ной науки — Методологии духовного совершенствования.

Книга будет полезна психологам, медикам, пе­дагогам, философам и всем людям, уже идущим по духовному Пути или стремящимся его найти.

© Антонов В.В., 2007.

СОДЕРЖАНИЕ

ПРЕЖНИЕ ЖИЗНИ И НАЧАЛО ЭТОЙ 5

НАУЧНАЯ РАБОТА В МЕДИЦИНЕ И БИОЛОГИИ 13

Подготовка 13

Некоторые научные исследования 21

Аутоидентификация сексуальная 22

Аутоидентификация видовая и импринтинг 28

Регуляция репродуктивной функции 36

“МУЗЕЙ” ЭКСПОНАТОВ ЛЮДЕЙ-УРОДОВ 41

НАЧАЛО ДУХОВНОГО ПУТИ. ЦЕЛИТЕЛЬСТВО 49

О МЕТОДАХ ЦЕЛИТЕЛЬСТВА 52

ЖЕНЩИНА-МЕДИУМ 64

СТУПЕНЬ ПРАВОСЛАВИЯ 71

ЗАРОЖДЕНИЕ ДУХОВНОЙ ШКОЛЫ 85

“ПОЛЁТ СЕМЯН ОДУВАНЧИКА” 100

О РАБОТЕ С РАСТЕНИЯМИ 109

МЕСТА СИЛЫ 112

КАМНИ СИЛЫ 118

ПСИХОСОМАТИКА 120

ЗАКОНЫ ДУХОВНОГО РАЗВИТИЯ 128

РАДЖА- И БУДДХИ-ЙОГА — ИХ МЕСТО В ЭВОЛЮЦИИ 141

О МЕДИТАЦИИ 158

О ЛЮБВИ 159

ШИЗОФРЕНИКИ И ДРУГИЕ 170

ЖЕНЩИНЫ 197

ДУШИ МЕЛКИЕ И БОЛЬШИЕ 204

МОИ ОШИБКИ 210

РАСПЛАТА 219

СТРАШНЫЙ ОСКАЛ СМЕРТИ 229

ПРИЧИНЫ НАШИХ БЕД 231

НОВОЕ БЛАГОСЛОВЕНИЕ 241

МНОГОМЕРНОСТЬ ПРОСТРАНСТВА 242

СУДЬБА И ПОКАЯНИЕ 245

СМЫСЛ ЖИЗНИ 249

ЧЕЛОВЕК НЕ ЕСТЬ ТЕЛО 251

ЗАЧЕМ БОГУ БЫЛО НУЖНО УБИЙСТВО МЕНЯ? БОГ И ДЬЯВОЛ 253

ДОБРО И ЗЛО 260

МОНАШЕСТВО 261

ДЭВИД КОППЕРФИЛЬД 263

О МАГИИ 277

КАК ПРИДТИ К СОВЕРШЕНСТВУ? 285

АТМАН И ПАРАМАТМАН 297

НИЗШЕЕ “я” И ВЫСШЕЕ “Я” 297

У МЕНЯ БЫЛО ТОЛЬКО ОДНО НА УМЕ 298

КНИГИ 300

НАШИ УЧИТЕЛЯ 306

НАПУТСТВИЕ САТЬЯ САИ 313

ВЕРА — И ЗНАНИЯ 314

МЫ ВАМ ПОМОЖЕМ 317

ПОСЛЕСЛОВИЕ 318

ПРЕЖНИЕ ЖИЗНИ И НАЧАЛО ЭТОЙ

Я помню два своих предыдущих вопло­ще­ния.

До этого тоже, разумеется, я воплощался в че­ло­ве­чес­кие тела, но те — более ранние воплощения — про­ходили на слишком “обычном”, “се­ром” уров­не. По­э­то­му о них нет смысла и вспоми­нать. Но они подго­то­ви­ли меня к последующим.

В первом из последних двух воплощений я был вождем индейского племени на Кубе. Значит, опыт предшест­во­вавших жизней уже обеспечил меня тем коли­че­ст­вом “личной силы”, чтобы занять лидиру­ю­щее положение среди людей. Эти качества продолжали укрепляться в статусе вождя. Росло так­же и важнейшее качество хорошего лидера — забота о других.

Я неспроста выделяю сейчас эти подробности. Ведь мы на Землю присылаемся нашим Высшим Учи­те­лем — Творцом — не просто пожить, повеселиться и по­с­т­ра­дать. Мы все сюда попадаем из мира нематериальных живых энергий с целью учиться.

И я хочу про­ил­лю­ст­ри­ровать на собственном примере то, как это про­ис­хо­дит.

Следующее моё воплощение было в Германии во времена Реформации, снова в мужском теле. Получил образование врача (продолжение линии заботы). Но когда началась борьба за освобождение от всевлас­тия деградировавшей в те времена католической цер­кви — взялся за оружие и сражался, будучи одним из ближайших сподвижников Мар­ти­на Лютера.

В кармическом отношении (то есть, с точки зре­ния фо­р­ми­рования дальнейшей судьбы-кар­мы) был важен такой эпизод. Обороняя усадьбу, я стрелял в нападавших. Одного ранил в ногу, дру­гому пуля попала в грудь. О последствиях расскажу поз­же.

Сам в дальнейшем был убит в одном из следующих боев.

В нынешней жизни Бог снова дал мне мужское тело. Это говорит о том, что качества, наиболее бла­гопри­ятно взращиваемые именно в женских телах, мною бы­ли освоены ещё до последних трёх воплощений. Он посе­лил меня в нынешнем Петербурге — одном из интел­лектуальных центров России.

О семье: Мать — врач (что было необходимо для подкрепления моего интереса к медицине, к стремлению помогать другим людям). Отец — типичный “хо­ле­рик” с порывистым характером и под­час неподкре­п­ляемыми интеллектом поступка­ми, приятель пья­ниц, хотя сам пьяницей не был, сын “рас­кулаченного” боль­шевиками крестьянина, но рвался сражаться заодно с большевиками, а те его как сына “кулака” отшвы­ри­ва­ли. Ему всё же удалось повоевать в преступной войне про­тив фи­н­нов, чем он очень гордился. Был членом КПСС и “воинству­ю­щим атеистом”.

Но он показал мне не только то, каким не надо быть. В нём были и проблески светлого, а именно, лю­бовь к природе, хотя и своеобразная.

Он приучил меня с детства к рассветам над озе­ром в зарослях тростника, к плеску воды под дни­щем лодки, к вечерним зорям с вальдшнепами и пением дроздов, к ночлегу у костра, к скрипу сне­га под лыжами зимой.

Но его любовь к природе была с элементами сади­з­ма. Ведь все многочисленные общения с приро­дой со­вершались с целью убийства: он сам был рыбаком и охотником, не считался с правом других существ жить — и меня учил тому же.

И мы оба любовались красотой природы и её обитателей..., в том числе, и тогда, когда они умирали в мучениях в наших руках, нами же искалеченные.

Помню, как я гладил их, мне хотелось искренне, что­бы им было приятно! И вдруг глаза моей жертвы тускнели... и я клал труп в рюкзак, гордясь “трофеем”. Любовь и жестокость сливались воеди­но. Ведь это же садизм, свойство самых низких примитивов! Как я стра­дал, переживая заново всё это, когда повзрослел и наконец “до­шло”!

Да, в те годы способность к сопереживанию и состраданию ещё не была присуща мне — как и большинству окружавших меня людей.

Ещё вспоминаю об отце, что, когда он уже ос­ла­бел незадолго до смерти, — его стали мучить бесы, создавая ус­трашающие переживания наподобие “страш­ных снов”, которые он воспринимал как явь. Я — в ту пору уже хорошо знакомый с мистическими явлениями — пытался объяснить: ты, мол, ведь с бесами играешься, к Богу обратись! Ищи Бога! Попробуй!

Он тогда впервые перестал негодовать по поводу моей религиозности: понял, что я прав. Он даже пыта­л­ся совершать какие-то усилия... Но было уже поздно. Он тогда так и сказал очень горько:

— Теперь уж мне поздно, сыночек...

... Через годы после смерти отца я как-то шёл зимой на лыжах по тем местам, где мы с ним рыбачили, вспоминал красоту тех вечерних и утренних зорек в лодке, благодарил отца мысленно за то, что всё это было... И вдруг слышу его голос:

— Ты меня ещё помнишь, сыночек?...

— Мир тебе, папа! Приходи снова сюда, чтобы стать лучше!^[1]

... Также всё моё детство прошло с бабушкой — вечно раздраженным, злобным человеком, жив­шим в постоянном осуждении всех вокруг и ненависти к ним. Её характерной чертой был непрерыв­ный “внут­рен­ний диалог”, протекавший именно на тех эмоциях. Он занимал её настолько, что часто “вы­плёс­ки­вал­ся” в выкриках про­к­лятий “со­бе­се­д­нику”, особенно когда она оставалась одна.

По профессии она была школьной учитель­ни­цей...

Она тоже сыграла в моей жизни очень важную роль, научив тому, каким не следует быть.

Из школьных воспоминаний самыми яркими остались такие: учительница, которая до крови била детей большой линейкой по головам, и другая учительница, целый урок объяснявшая, что при ум­ножении на нуль получается само число, это понять нельзя, в это просто нужно поверить. И мы, приучаемые верить, верили.

И ещё сверстник один запомнился: во всех маль­чи­шес­ких “военных” играх он сам, доброволь­но, всег­да брал на себя роль предателя. Интересно бы проследить, какими были его Прош­лые жизни...

... С детства у меня всегда было желание всем по­могать. Даже в играх любил прорывать протоки и углублять русла ручейков: “помогал водич­ке течь”. Мне это казалось столь естественным... И как же я бывал ошеломлён, когда вдруг видел, как другие дети, наоборот, увидев текущую воду, сразу же стремились её завалить камнями, грязью...

Потом, когда я подрос, уже после окончания униве­р­ситета и аспирантуры, я тоже совершенно естест­венным образом всегда стремился всем помогать: всег­да сам — бесплатно и с удовольствием — всех подвозил на машине, или, когда видел, что кто-то что-то тащит, гру­зит, разгружает — даже не­знакомые люди — для меня бы­ло обычным сразу же, без лишних разговоров, вклю­чаться в дело, помогая.

Благодаря этой черте меня любили и уважали почти все. Товарищи даже “приклеили” мне про­з­ви­ще “Гуру” — за это качество, за бороду и за об­шир­ные биологические и медицинские знания, которы­ми всегда был рад поделиться со всеми.

Хотя в ту пору я ещё ничего не знал об истинной ду­ховности. Действительным Гуру — то есть, духовным ли­дером, познавшим Бога и способным привести к Нему, — я стал значительно позже, десятилетия спустя...

... В первый раз я проявил свой “характер” и гото­в­ность “противостоять тоталитаризму” классе в пя­том. Я стал отстаивать своё право зачёсывать во­лосы назад, а не вперед, как полагалось всем маль­чи­кам. Со мной “беседовали” завуч, директор, “вы­зы­ва­ли родителей”... Но я — один, маленький — победил! И потом единственный в школе ходил с зачёсанными назад волосами!

Второй конфликт я учинил, отстаивая своё право писать на уроках авторучкой, а не макая перо в чернильницу. (Тогда авторучки были ещё новинкой). И тоже ведь отстоял своё право быть не таким, как все!

Следующий детский подвиг был мною совершен в середине девятого класса. Тогда вместо 10-летнего обу­чения вдруг ввели 11-летнее. Но во мне в том возрасте впервые начала проявляться черта, наработанная в прошлых жизнях, — навык интенсивной жизни.

Я перевёлся в вечернюю школу, которая оставалась 10-летней, и пошёл работать в медицинский институт: мыть полы и окна, делать уколы крысам, ухаживать за собаками. Перейти из дневной школы в ве­чер­нюю тогда было непросто: это было слишком необычно. К тому же администрация не хотела отпускать хорошего ученика. Но я снова победил: сказались навы­ки воина прошлых жизней!

Но перевестись-то перевелся, а разница в програм­мах была значительной, и мне долго при­шлось сда­вать “хвосты”.

Так Бог начал приучать меня к интенсивной интеллектуальной работе.

Продолжилась эта тенденция и позднее: поступал в университет — не хватило 0,5 балла на дневное отделение, взяли с теми же оценками на вечернее. Но на вечернем надо было учиться 6 лет, а не 5, как на дне­в­ном. На втором курсе стал переводиться на днев­ное — снова “хвосты”, снова бесконечные перегрузки... И победа!

В университете я учился на биолога-зоолога-эко­ло­га — линия развития, заложенная в меня с дет­ства от­цом и очень пригодившаяся в дальнейшем.

В университете я тоже сражался. Однажды КГБ ус­троил провокацию для студентов: давайте по­говорим о комсомоле, какие в нём есть недостатки, как нам сделать его лучше... Предложили “чест­ную дискуссию”.

Я тогда выступил и сказал всё, что о комсомоле ду­мал…

Меня за это чуть не отчислили из университета. Но од­нокурсники отстояли. Получил лишь выговор “за не­обдуманное высказывание”.

Но с этого эпизода на меня в КГБ завели досье…

… Философией я увлекся ещё на университетских лекциях по “марксизму-ленинизму”: быстро по­нял, что “здесь что-то не так”, а углубившись и разобравшись с помощью огромного количества про­читанных книг, убедился, что не так здесь всё. По душе мне пришёлся экзистенциализм с его главным вопросом о смысле жизни человека.

От религиозного ответа на вопрос о смысле жизни я тогда ещё был очень далёк: ведь вокруг меня не было ни одного религиозного человека!

В политическом отношении мне помог во всём разобраться Геннадий Андреевич Шичко — страстный борец против любой лжи, любой подлости. Это именно он первым в нашей стране поднял голос против сталинской политики тотальной алкоголизации насе­ления, стал организовывать клубы трезвости, ле­чить алкоголизм.

Против него ополчилась КПСС: его обвиняли в “эк­ст­р­емизме”, “попытке подорвать экономику страны” и т.д. Он — выстоял!

... Одной из моих отличительных черт, воспитанной ещё в прошлой немецкой жизни, было стремление к предельной порядочности. Это стало моим кредо — главным жизненным принципом. Я был тщателен, как мог, в этом отношении сам. И того же ждал от других.

Однажды во время застолья по какому-то случаю собравшиеся устроили шутливый анкетный оп­рос: что Вы больше всего цените:

а) в мужчинах;

б) в женщинах.

Про мужчин ответы давали такие: ум, силу и т.п.

Про женщин подвыпившие мужчины указыва­ли разные части их тел.

А я в обоих случаях ответил: “Порядоч­ность”.

Ответы потом зачитывали и со смехом отгады­ва­ли, кто какую анкету заполнял. Меня опознали без про­б­лем.

Но сейчас я вижу до отчаяния постыдные изъяны в своей тогдашней “порядочности”…

… Порядочность может быть свойством только зрелого человека, вместившего в своё мировоззрение бытие Бога и полностью осознавшего смысл своей жизни. Только такой человек может воздвигнуть для себя порядочность в абсолютное кредо — основной жизненный принцип, выполняемый всег­да, в том числе, в ущерб себе. Только такой че­ло­век может счи­тать­ся человеком с чистой душой, че­ло­ве­ком, достой­ным сближения с Богом.

А я в те годы жил ещё в нравственной слепо­те. Ведь свою порядочность я рассматривал только в сфере взаимодействия с людьми. А с животными?

Каково было, например, каждому червяку, ко­торого я насаживал на рыболовный крючок?

Или рыбе, брошенной умирать на дно лодки?

Или раненным моими выстрелами птицам, зве­рям?

Да, большинство из нас живёт в слепой безу­час­т­но­с­ти к страданиям своих жертв…

Так мы сами себе творим боль — в грядущей судьбе. Ведь, если не покаемся вовремя и не исправимся, — то Богу придётся дать нам во всей полноте ту же боль, чтобы мы познали, что это такое, чтобы — через это познание — научились сострадать боли других существ…

Это называется “законом кармы” — законом при­чин­но-следственных отношений в формирова­нии су­дь­бы. Я проиллюстрирую его чуть позже на примерах со­б­ственных ошибок и собственной боли…

... После университета я с большим трудом (мешал КГБ) поступил в аспирантуру в медицинс­кий институт (снова медицина!). Тематика диссертационной работы — влияние различных факторов на формирование психики.

Три года аспирантуры были для меня, с одной стороны, временем изучения колоссального количества ли­тературы по психологии, психиатрии, социологии, фи­зи­ологии, также приобретения опыта научного экспе­ри­ментирования. С другой стороны — опять же дикие перегрузки на фоне общения с научным руководите­лем-тираном. Он специально устраивал издевате­ль­ст­ва над своими подчинённы­ми: “чтоб уважали”. Одна из сотрудниц тогда повесилась.

... В те годы КПСС проводила свою очередную антиеврейскую кампанию. Начались “чистки” на предпри­ятиях, которые получили название “сок­ра­щения шта­тов”: количество работников “урезалось” распоря­же­нием “сверху”, потом восстанавли­валось снова. Но уво­льнению подлежали в ос­нов­ном евреи. Их уво­ль­няли, устроиться на работу с их “пятым пунктом” (графой в ан­кете, где требовалось указать национальность) было крайне трудно, да ещё и из страны тогда их не выпускали...

И всё это — на фоне лицемерного осуждения фашизма и под непрекращающуюся лживую рекла­му “братства народов Союза ССР”.

Их боль я переживал, как свою.

Мой университетский друг-еврей — умнейший и культурнейший молодой человек — получил обязате­ль­ное “распределение” после окончания уни­верситета... в лаборанты. Ему было поручено обслуживать то­же только что закончивших институт в каком-то маленьком городке аспирантов, которые разговаривали только на языке мата и приходили на работу пьяными…

НАУЧНАЯ РАБОТА В МЕДИЦИНЕ
И БИОЛОГИИ

Подготовка

Первые навыки научного экспериментирования я начал приобретать ещё в старшем школьном возрасте, работая лаборантом у своего первого муд­рого наста­вника Геннадия Андреевича Шичко. Он проводил то­г­да исследования на собаках по влиянию каких-то препаратов на работу сердца, кровяное давление и ды­хание. Помимо мытья полов, я по­могал ему в опытах. Суть их не помню, да и не это сейчас важно. Важно другое: он заложил в меня один из важнейших при­н­ципов совместного научного поиска. Когда что-то не получалось, например, на теле собаки не удавалось надёжно закрепить датчики, разработанные для людей, и запись на ленте самописцев не шла, нам при­ходилось пря­мо во время эксперимента искать новые решения. Продуцировал идеи в основном я. Иногда мои пред­ложения не казались ему продуктивными. Но он в таких случаях никогда не возражал, не спорил, не отмахивался. Он говорил просто и мудро:

— Пробуй!

Я пробовал, конструируя какие-то новые при­способления, он помогал. Иногда — всё получалось сразу, иногда — именно в процессе неудачных попыток рождались новые решения, при­водившие к успеху.

Итак — проверка идей в деле (по научному, ве­ри­фи­кация — проверка опытом) — лучший критерий ис­тины. Это — намного эффективней мудр­ствований без практической, опытной проверки.

Потом, когда Шичко уволили “по сокращению штатов” за его бескомпромиссную порядочность, мне пришлось работать в другой медицинской лаборатории — с фармакологами. Это были те знаме­нитые опыты на крысах с холестерином, благодаря которым была объявлена “анафема” ку­ри­ным яйцам (как пище­во­му продукту): от них, якобы, люди болеют атеросклерозом.

Бедным крысам тогда моими лаборантскими руками скармливались в день десятки граммов хи­ми­че­ски чистого холестерина, растворённого в мас­ле. Да, у животных образовывались холестери­новые “бляшки” на стенках сосудов. Но ведь, если соотнести те дозы чистого холестерина 200-граммовой крыске — и количество холестерина в курином яйце в расчёте на массу тела человека, то крысиная экспериментальная до­зи­ровка будет завышена в мил­лионы раз! То есть все те опыты ставили совершенно некорректно, а их вы­воды, раз­афишированные на всю планету, оказались просто научной ложью!

А холестерин ведь является в организме тем веще­ством, из которого образуются, в том числе, все половые гор­моны — и мужские, и женские. Яйца также обе­с­пе­чи­вают организм прекрасной биоэнергией, в том чи­с­ле, они — из-за этого — очень бла­гоприятны для духовной работы на её на­чаль­ных ступенях. Они также гарантированно обеспечи­вают организм (наряду с молоком) полным набо­ром необходимых аминокислот (составных компонентов белков).

Правда, в те свои годы я ещё ничего в этом не понимал и лишь механически исполнял пору­чен­ную мне ра­боту, становясь невольным соучаст­ни­ком того научного аб­сурда…

Причину же атеросклероза надо искать в другом. Могу предложить для проверки такую гипотезу: холестериновые “бляшки” образуются на стенках тех со­судов, которые уже поражены отложениями со­лей мочевой кислоты (что является одним из проявлений подагры — типи­ч­нейшей болезни тех людей, которые питаются убой­ной пищей: телами убитых животных).

... Ещё в те же школьные годы мне довелось по­ра­бо­тать в зоологическом экспедиционном отряде университета. Моей основной обязанностью был от­лов мелких грызунов (мышей, полёвок) и землероек капка­нами и специально выкопанными “лов­чими канавами”, куда животные провалива­лись, но выбраться уже не могли. Потом я вскрывал им желудки и регистрировал то, что в них находил: остатки желудей, тел насе­ко­мых и т.п. Ради этой бессмыслицы — никому не нуж­ной, кроме как для отчёта о своей “научной” деяте­ль­но­с­ти моему руково­дителю, — гибли, подчас в жестоких мучениях, тысячи животных: или от голода в ловушках, или же капкан не убивал сразу, а лишь расплющивал и зажимал какую-то часть тела. Не помню, чтобы во мне в те годы хоть раз проснулось сострадание к ним. Я делал это потому, что таков был “при­каз”, таков был “мой долг”. А чужая боль была мне ещё не ведома. Нужно было натерпеться своей — что­бы понять чужую, научиться сострадать…

Теперь, когда передо мной стали открытыми прин­ципы управления нашими судьбами со стороны Бога, могу ответить всем тем страдальцам-лю­дям, которые задаются вопросами: “Почему в моей жизни столько бо­ли?” или “За что мне эта боль?”. Впрочем, ответ, пожалуй, вам, мои читатели, теперь и так ясен: Бог учит нас состраданию к чужой боли через нашу собственную боль. И мы не избавимся от неё до тех пор, пока не исключим из се­бя навсегда, на всю свою последующую личную эво­лю­цию, — способность причинять другим напрасную боль.

… Дипломную работу в университете я писал по теме об экологии бобров. Материал собирал, ме­сяцами живя с бобрами у маленькой лесной речки в болотах с бесчисленными комарами.

На­уч­ный руководитель сразу же объявил мне тогда о сво­ём главном принципе взаимоотношений с дипломанта­ми: не руководитель должен бегать за ними и заставлять работать — а они должны бегать за руководите­лем и искать его помощи. У меня не было выбора, при­шлось работать по этому его прин­ципу, что как раз заложило во мне основу самостоятельно мыслящего учёного — стратега и тактика, принимающего на себя одного ответственность за своё дело от начала и до конца.

Работа началась с того, чтобы сначала “поднять” всю литературу по данной теме. Потом я исколесил на “Запорожце” и обходил пешком леса поч­ти всей области: выяснял, где живут бобры.

Чего только не насмотрелся я в тех странствиях! Многочисленные тела пьяных мужиков и баб, валяющиеся в грязи на деревенских дорогах, их приходилось с трудом объезжать... Пьяные драки... Мужики, го­няющиеся с топорами за своими жёна­ми... Самоуби­й­ства, убийства... Тотальная пья­ная де­градация дере­в­ни!... Молодёжи “репро­дук­тив­но­го возраста” не остава­лось совсем...

Запомнилась такая сцена, которую я про себя наз­вал “Любовь по-русски”. Два пьяных мужика “вы­пля­сы­вали” пьяный танец друг перед другом на деревенской дороге. “Выплясывали” — это потому, что стоять или идти не могли: тела уже были неуправляемы. Один из них клялся пьяным голосом другому в любви. Другой явно “млел” от счастья, благоговея от елей­ных слов друга. А друг, с трудом удерживая тело на ногах, возглашал с пафосом:

— Ваня! Как я тебя люблю! Ваня! Ты — мой самый дорогой, самый любимый! Ваня! Дружба — навеки! Ваня! Ты ведь мне друг? Скажи! Ваня! Прости, если что!... Ваня! Последнюю мечту мою осуществи! Ваня! Подойди! Дай вдарю! Ваня, друг любимый! Ваня, мой верный! Дай вдарю! Эх! Не могу! Ты меня любишь? По­дойди!

А Ваня — хотя бы и хотел помочь лучшему другу — он не возражал, не уходил — только было немножечко страшно... И они так ещё долго “плясали” друг перед другу в этой незавершающейся “любовной сцене”, по­ка вдруг оба не повалились и не заснули в грязи...

И на фоне всей этой мерзости и деградации — даже там, в глуши, — жёсткий контроль КГБ. Местные жители одной из деревень рассказывали, как их од­носельчан решил-было начать самостоятельную жизнь. Ушёл, подавшись в леса, не сказав никому — куда. По­с­т­роил сам себе там избу, вскопал и засадил ого­род...

Когда слухи об этом дошли до районного началь­с­т­ва КГБ — была проведена операция по “про­чё­сы­ва­нию местности” силами сотен сотрудников КГБ и милиции! Нашли! Всё хозяйство разорили, “преступника” водворили обратно в совхоз:

— Ишь ты! Воли захотел!? Надо трудиться не на себя, а на Родину, на страну, на государство!

Мужик через две недели повесился... Это — можно!...

... Когда я доложил руководителю о результатах сво­ей бобровой разведки, он ткнул пальцем на карте в одну из самых отдалённых от города точек:

— Чем дальше от людей — тем лучше!

Это были болота вдоль небольшой лесной реч­ки примерно в 200 км от Петербурга. Там мне предстояло жить среди бобров, комаров и прочей лесной живности, иногда месяцами не видя людей. Кар­тировал мес­тность с поселениями бобров, проводил наблюде­ния за их суточной активностью, изучал, что они едят летом и зимой, фотографировал. Бывало, проваливал­ся зи­мой под лёд, летом — утопал в болоте. Однаж­ды ночью буря повалила большую сосну стволом — точ­но поперёк моего марлевого полога, накрытого полиэти­леном. Но ме­ня в ту ночь там не было: как раз ходил на другое поселение бобров и там заночевал.

Комаров летом в тех местах было столько, что при­ходилось работать в жару, не снимая куртки. А по­скольку вокруг были только комары и вода, сухих мест — очень мало, ходил по воде прямо во всей оде­ж­де, потом она на теле же и просыхала.

Интересное наблюдение: поскольку бобры — ноч­ные животные, мне, наблюдая за ними, приходилось бодрствовать ночами и потом спать днём; при этом зрение адаптировалось к видению в темноте: я привык свободно передвигаться тёмными ночами по сво­им болотам, не пользуясь фонарём.

Помню, однажды летом, после примерно полутора­месячной безвылазной жизни в болоте, я возвращался домой. Ехал сначала на грузовике, потом в автобусе, потом в метро. Обратил внимание, что люди как-то странно на меня поглядывают, а потом отходят на некоторое расстояние... А когда пришёл домой и по­с­мотрел в зеркало — перепугался сам: волосы на бороде были покрыты толстым и плотным серым налётом, напоминающим плесень. Болезнь какая-то! Аж пот прошиб! Я — за ножницы, хотел состригать! Потом понял и рассмеялся: ведь это были накопившиеся за всё то время и засох­шие на волосах отложения антикомариной мази, которой я тогда пользовался!

Одним словом, жизненный опыт за те годы я приобрёл огромный!

... Оппонентом при защите дипломной работы мне вы­делили старшего лаборанта кафедры. Он так и не нашёл времени прочитать её содержание. Но, поско­ль­ку сказать всё-таки что-то было надо, он сделал ряд не­лепых замечаний. В ответном слове я показал не­сос­тоятельность каждого из них. “Дерзость” дипло­ма­н­та не понравилась председате­лю комиссии, хотел сни­зить за это оценку. Лишь “в связи с особой трудоёмкостью” ра­боты всё же ре­шили оценить на “от­ли­ч­но”.

... Один мой сокурсник на сбор материала для сво­ей дипломной работы потратил всего 4-5 дней: прогулял­ся по пляжу Финского залива и подсчитал моллю­с­ков четырёх-пяти видов, оставшихся на пес­ке после отлива. Тоже защитился. “На трояк”. Тоже получил ди­п­лом об окончании университета...

Но я тогда научился очень многому, что стало фун­да­ментом меня как учёного. Он же — не научился ни­че­му.

В частности, я научился за те годы питаться в зна­чительной мере за счёт леса. Съедобные травы, которые можно есть прямо сырыми, можно сушить, заготавливая на зиму для супов, заварок, ви­таминных добавок к другим блюдам, также лекарственные растения, мёд собственного приготовления из цветков одуванчиков, таволги или черёмухи, варенье из лесных ягод и осо­бенно грибы — всё это позволяло и питаться круглый год здоровой пищей и тратить на питание минимальное количество денег.

Впоследствии такие лесные заготовки позволи­ли мне в самом прямом смысле вы­жить в этом теле — и в последующие годы политических гонений, и тог­да, когда преступная банда, сформирован­ная од­ной из моих бывших учениц, надолго превратила меня в инвалида…

... Очень многие люди “знают”, что еда — это то­ль­ко то, что продаётся в магазинах. Они готовы, ходя ногами по еде, страдать от голода, чуть ли не умирая. А ведь под но­га­ми у них… растут сныть, крапива и масса других ди­ко­растущих растений, которыми можно было бы пи­та­ть­ся весь год, до следующей весны!

Более того: ими можно исцеляться! Та же крапива (свежая или сушёная) — ведь является изумительным ле­карством от многих заболеваний! А сныть имеет смысл изучить, в том числе, с точки зрения лечения ра­ка (в последнем случае — в качестве монодиеты на дли­тельные сроки, исчисляемые месяцами).

А грибы! С мая-июня (луговые опята и денежки обыкно­венные) — и до декабря (вешенки и ивовые опята^[2] ) можно их собирать и питаться ими — сытно, вкусно и полезно! “Массовые” же гри­бы, растущие с августа по октябрь, хорошо заготавливать на весь год — до следующих грибов!

Особенно полезны грибы квашеные (“со­лё­ные”, то есть, заквашенные с солью). Они лучше других усваива­ются и прекрасно нормализуют пищеварение! Их мо­ж­но рассматривать как целебную пищу: ибо они обе­с­печивают пищеварительную систему мо­лоч­но­ки­с­лы­ми бактериями. В гри­бах также — мас­са микроэле­мен­тов, витаминов. А грибные белки прекрасно усваиваются име­н­но из квашеных или консервированных грибов: кис­ло­та разрушает их “трудные” для пищеварительных фе­р­ментов клеточные оболочки.

Квашеные грибы хранить можно в металличес­ких эмалированных баках даже в городских квар­тирах. На­до только примерно раз в неделю снимать с пове­р­х­ности жидкости образующуюся плесень.

А ягоды! А засушенные листья мяты, смородины, даже иван-чая! Всё это вовсе не надо покупать! Только — набрать, не полениться! Даже хвоя с упавших сосновых или еловых веток — прекрасный источник витамина С!

* * *

Однажды мой давнишний знакомый, “комнат­ный” че­ловек, с которым мы давно не виделись, — приболел.

А была весна, мы вовсю собирали и ели, наслаждаясь, молодую крапиву. Самое вкусное — это ес­ли её нарезать, бросить в кипяток, проварить не боль­ше минуты, а потом — с майонезом! Или с грибным маринадом, оставшимся от съеденных гри­бов!

И вот, звоню к тому знакомому — и узнаю о его хво­ри. Говорю:

— Так надо же было — крапивы! Сразу бы всё сня­ло!

— Во! Отличная идея! Как это сам не сообразил?! Попрошу кого-нибудь, чтоб купили!

— Купили?!... Где?!

— Да в аптеке же, конечно! Где же её ещё взять?

Я рассказал ему, что крапивой сейчас заросло всё пространство вокруг города! Посмеялись.

Потом накормил его свежей крапивой. Понравилось! Даже очень!

... Через несколько дней звоню к нему по каким-то делам. Он рассказывает, что вчера был за городом, там-то. Шучу:

— Ну, теперь знаешь, где крапива растёт?

— Да?... А где?...

— Ну ведь ты был вчера там, где её — полно!

— А я под ноги не смотрел...

Некоторые научные исследования

Мне удалось за годы своей деятельности в сфе­ре материалистической науки сделать много дос­таточно важного. Эти материалы публиковались в пе­риодичес­кой научной печати. Но кто их читал, кроме узкого кру­га специалистов-учёных? До всех остальных лю­дей ре­зультаты научных ис­следований доходят лишь че­рез научно-попу­ляр­ную литературу или другие средства массового вещания.

Я же расска­жу для вас об этом на страницах данной книги.

Аутоидентификация сексуальная

Когда мне было в этой жизни ещё лет пять, наша семья жила в как раз такой страшной коммуналке, о которой пел Владимир Высоцкий: “на тридцать девять комнат — всего одна уборная^[3] ”. Помимо всегда ка­ш­ля­ющих и харкающих туберкулёзников, мне из её жиль­цов запомнился ещё котик Кузька.

Его взяли в квартиру ещё маленьким котёнком. Он вырос, и вдруг... у него... — ко всеобщему изумлению — родились котята. Оказалось, что он... — кошечка...

Дольше всех был озадачен я. Ибо никак не мог ре­шить проблему и приставал с этим ко взрослым:

— А сам-то Кузька — знает, что он — кошка?...

... Но за этой детской наивностью просматривалась одна из интереснейших проблем биологии и пси­хологии: сексуальная аутоидентификация, то есть, ощу­щение своей принадлежности к тому или иному полу.

Мы узнаём, что наши физические тела — того или иного пола, по воспитанию. Нас родители соответст­венно называют, одевают, причёсывают, объ­ясняют, что ты и вот они — такого-то пола, а те — другого.

Но трудность здесь состоит в том, что именно ощущение принадлежности к тому или другому полу иногда вступает в противоречие со всеми этими знаниями.

Человек, например, с детства внутренне про­тес­тует против своих явных анатомических приз­на­ков. Ино­г­да это может быть связано с памятью о сво­ей прежней жизни в теле противоположного пола — тогда этот про­тест со временем исчезает. Но в других случаях про­тиворечие, наоборот, обостряется по­с­ле наступле­ния по­ловой зрелости. А попытки вести се­бя “как по­ло­же­но”, “как принято”, включая вступление в “нор­ма­ль­ный брак”, — приводят к внутреннему и вне­шнему диском­фор­ту — иногда чудовищному. В таких слу­ча­ях гово­рят об инверсии (болезненном извращении) сек­су­аль­ной аутоидентификации. И, поскольку такая ано­ма­лия все­г­да прослеживается уже с детства — то нет ос­но­ва­ний сом­неваться в том, чтобы отнести её к ка­те­го­рии вро­ж­дё­н­ных.

Механизм формирования инверсии сексуаль­ной ауто­идентификации в те десятилетия интенсивно исследовался учёными, особенно в Гер­ма­нии (G.Drner и др.; обзор литературы см. в [23]). Было об­наружено, что головной мозг формируется у пло­да и развившегося ребёнка неравномерно. Моз­го­вая ткань разных его отделов созревает в опреде­лён­ной последовательности, причём существуют стро­го за­фиксированные генетически — по времени — этапы дифференциации и фор­ми­ро­ва­ния их клеток. Именно в эти сроки, названные критичес­ки­ми, отделы мозга наиболее уя­з­вимы к повреждающим воздействиям. А возникшие по­вре­ждения сохраняются на всю последующую жизнь.

В частности, было обнаружено, что существуют осо­бые мозговые центры — мужской и женский — отве­т­ственные за соответствующую сексуальную ауто­иде­нтификацию — как у животных, так и у людей. Разные повреждающие факторы — гормональные, про­чие лекарственные или даже такие, как тяжёлая болезнь или сильный отрицательно-эмоциональный стресс и т.п. беременной женщины во время соответствующего “критического” этапа развития плода — мо­гут вызывать те нарушения развития мозга плода, ко­торые ярко проявят себя лишь по достижении этим че­ло­ве­ком половой зрелости [10-15,23]. Такие люди обречены на то, чтобы войти в состав “сексуальных мень­шинств”, став гомосексуальными или бисексуа­ль­ными (в зависимости от тяжести повреждения).

... Но существует и другой механизм формирования как гомосексуализма, так и других отклонений половой направленности. Это — сочета­тель­ный (“ус­ло­в­ный”) рефлекс.^[4]

... Но для того, чтобы это понять, надо поговорить сначала о стадиях полового созревания.

... У ребёнка ведь (в норме) полностью отсутствует влечение к половому акту. А эрогенность гениталий то­же отсутствует или минимальна, хотя и отмечаются эпи­зодические кровонаполнения так на­зываемых “пеще­ристых” тел половых органов. Напротив, закономерна выраженность эрогеннос­ти, в том числе, рта, что дополнительно стимулиру­ет влечение к питанию материнским молоком [6]; это явление впервые было подмечено З.Фройдом (Фрей­дом) [16].

Лишь с наступлением половой зрелости — под влиянием начавшейся выработки половых гор­мо­нов — по­степенно развивается эрогенность половых органов. Но — вот, что весьма важно! — влече­ние к поло­вому акту появляется не сразу, а лишь спустя ещё несколько лет.

Этот второй этап развития сексуальности получил специальное название — “этап недифференцированной сексуальности”. У обоих по­лов в это время лишь начинает зреть сексуальный интерес: юно­ши “обсуждают” в своём кругу сексуаль­ную те­му, де­вушки зачастую “пробуют себя”, поддразнивая сексу­ально мужчин — им интересно посмотреть: “а что бу­дет?...”. Но перспектива реального начала половой жизни в этом возрасте обычно пуга­ет. И это понятно: ведь процесс анатомического взросления репродуктив­ной системы под влиянием именно половых гормонов требует достаточного времени, исчисляемого у че­ло­ве­ка годами.

Этап взрослой сексуальности (то есть, третий по счёту) начинается у обоих полов с появления реального стре­мления к половому акту. Причём у мужских особей всех изученных в этом отношении видов животных и у человека — в это время возника­ет впервые вро­ж­дён­ная реакция полового возбуж­дения на именно ви­до­специфичные (то есть, свойственные данному биологи­че­с­кому виду) “клю­чевые” сексуальные сигналы. У на­секомых и млекопитающих, кроме приматов, ими яв­ляются пахучие вещества, выделяемые половыми ор­га­на­ми самок (по­ловые феромоны). А у птиц и прима­тов — визуальные сигналы. У приматов, включая лю­дей, такими “ключевыми” сигналами для мужс­ких осо­бей яв­ляется именно вид женских гениталий.^[5]

... В ракурсе темы данной главы наибольший интерес представляет именно стадия недифферен­цированной сексуальности, когда верная сексуальная направленность ещё не проявилась, но половые возбуждения, которые часто сопровождаются мастурбацией и оргазмами, уже имеют место. В этом-то возрасте и могут возникать сексуальные со­че­та­тель­ные ре­ф­лек­сы, иногда столь прочные, что сохраняются на всю последующую жизнь, сопутствуя нормальной сек­су­а­льности, или же даже вытесняя, заменяя её пол­ностью.

Именно по данному механизму фор­миру­ют­ся такие сексуальные отклонения от нормы, как фетишизм, зоофилии (половые влечения к жи­вот­ным), мазохизм, некрофилия, а также многие слу­чаи гомосексуальных вле­чений.

Это мне удалось дока­зать экспериментально [23,27] и подтвердить в ис­следованиях на людях [23].

В частности, я вырастил самцов собак, у ко­торых разные извращённые формы полового поведения полностью исключали нормальную сек­су­альность во взрослом состоянии. И это возни­ка­ло по механизму сочетательного рефлекса — при условии от­сутствия адекватного общения в раннем возрасте со сверстниками своего биологичес­ко­го вида [23,27].

Что же касается именно гомосексуализма, то мне удалось впервые создать цельную концепцию этой аномалии, возникающей, однако, разными путями [23].

* * *

В Уголовном кодексе СССР в те годы существовала введённая по личному распоряжению Сталина чу­до­вищная по абсурдности, я бы даже сказал, престу­п­ная статья, отражающая преступность всего тог­дашнего режима, — об уголовной наказу­е­мости многолетними сроками заключения в кон­ц­лагерях тех мужчин, которые имели гомосексуаль­ное вле­че­ние и формировали гомосексуальные па­ры.

Мне довелось стать первым из учёных в СССР, кто выступил тогда — с научных позиций — в защи­ту этих лю­дей.

Осторожность потребовала, чтобы в первой пу­бликации я прикрылся фамилией известного в те годы сексолога профессора А.М.Свядоща [44]^[6], лишь потом издал собственную книгу [23].

И всё же я угодил под следствие.

Оказалось, что меня, учёного, проводившего анке­т­ные опросы среди гомосексуалистов, заподо­з­рили в том, что я… — сам гомосексуалист, а с помощью как бы научных анкет пытаюсь налаживать новые личные гомосексуальные связи...

Тогда впервые Бог познакомил меня с двумя край­ни­ми типами следователей.

Один из допрашивавших меня был сам — по своим мерзким душевным качествам — преступни­ком.

... Ведь в разные государственные силовые “стру­к­ту­ры” — идут кто? “Здоровую” часть этого контингента составляют те, кто ради блага других людей готовы жертвовать собой в борьбе с социаль­ным злом. Но дру­гие идут туда “работать” ради удовлетворения “на законном основании” своих самых низменных агрессивных, садистских качеств! Имен­но они — с наслаждением истязают своих жертв! И им не важно: виноват ли че­ло­век на самом деле? Не установление истины “пра­во­су­дия” их беспокоит — а лишь личное влечение унижать, истязать, уничтожать других! Попав к ним в руки — хоть ты даже и ничего никогда не слышал о том, что тебе “вменяется в вину”, — не вырвешься! Потому, что оправдание подозреваемого не входит в личные планы таких воплощённых дьяволов. Их беспокоит лишь собственное полное садистское удовлетворение.

... И вот такой начал тогда меня допрашивать...

Но вскоре вмешался начальник отдела уголов­ного розыска. Он быстро оценил ситуацию, выпро­водил за дверь следователя-дьявола, задал мне несколько вопросов с применением “невербальной суггестии” (см. ниже), был вполне удовлетворён ответами, определил, что у меня “медицинский” почерк, попросил написать “объяснительную записку” (что я, мол, — учё­ный), зак­рыл “дело” и отпустил с миром.

... Ну а преследование людей с отклонениями в сексуальной ориентации в России было отменено.^[7] (За ­иск­лю­чением, естественно, случаев со­вращений ма­ло­летних и сексуального прину­ж­дения).

Аутоидентификация видовая и импринтинг

В предыдущей главе мы рассмотрели, что не всегда представление человека о собственной поло­вой при­надлежности совпадает со строением его тела. Но есть ещё более “крутая” проблема — она касается субъ­ективного знания о том, к какому би­о­логическому виду ты относишься.

Не сомневаюсь, что большинству моих чита­те­лей кажется, что данное знание у всех врождён­но. Но это — не так.

В научной литературе есть описание нес­коль­ких случаев, когда человеческих детей вскарм­ли­вали и воспитывали в своих стаях обезьяны, волки или другие животные. Эти детишки бегали на четвереньках, ели ту еду, что и воспитывавшие их звери. А когда появлялись люди — они вовсе не признавали людей “за своих”, наоборот, вели себя с испугом или враждебно.

В специальных экспериментах я выращивал сам­цов собак до примерно двух лет — так, что они никогда в жизни других собак не видели: я их вскармливал искус­ственно, отняв от матерей ещё до того, как у них открывались глаза; потом они росли в изолированных клетках и общались только с людьми.

Их отношение к людям было прекрасным. Но когда я их впервые сводил с другими собаками (очень даже дружелюбно к ним настроенными) — их ужас при виде этих “чудовищ” был чрезвы­чай­ным: они падали на спи­ну и застывали в каталептических позах! Они так могли лежать в оцепенении хоть час и дольше! И лишь моё ласковое вмешатель­ство постепенно возвращало их в нормальное состояние.

Радикально же отношение этих псов к другим соба­кам изменялось лишь тогда, когда они вдруг узнавали, что собаки-самки в состоянии течки являются ис­точ­ни­ками запаха половых феромонов... То есть, сек­су­аль­ный фактор создавал условия для ускоренно­го процесса социализации.

Оказывается, что те псы прежде… вовсе не считали себя собаками… Они ощущали себя… — людьми.

Как и те человеческие дети, которых воспитывали обезьяны или волки, — считали себя обе­зьяна­ми или вол­ками.

Дело в том, что ощущение своей видовой принадлежности — не врождённо. Оно приобретается в оп­ре­де­лённый критический этап развития по механизму, названному первичной социализацией — в отличие от вто­ричной социализации, которая может долго и тру­дно происходить в более позднем воз­расте.

Во время критического этапа первич­ной со­ци­а­ли­зации происходит запечатле­ва­ние (im­prin­ting) — взрос­лых особей своего вида (обычно — своих родителей) — и именно на этой основе и формирует­ся ощущение своей принадлежности к тому или ино­му биологи­чес­ко­му виду.

У человека этот этап длится с 2 до 6-7 месяцев (см. [1,7]). В это время и в последующие примерно два года психика ребёнка чрезвычайно чувст­ви­тель­на к нарушениям гармоничных отношений с матерью или че­ло­ве­ком, её заменяющим. Как было выяснено во мно­гих наблюдениях за развитием детей и в специальных опытах на обезьянах (H.F.Har­low и др.; обзор литературы см. [7]), нарушение этой гармонии (например, хотя бы длительное отсутствие в это время того взрослого человека, к которому про­изошёл “им­прин­тинг”, попытки резкой замены такого чело­века дру­гим воспитателем и т.п.) вызывает труднообратимые или даже необратимые нарушения в психическом развитии ребёнка, сказыва­ющиеся и во взрослом состоянии. Это могут быть психологические трудности в общении с другими людьми, “нелюдимость”, повышен­ная агрес­сив­ность и т.д.

* * *

Механизм запечатлевания (импринтин­га), од­на­ко, работает, обеспечивая не только первич­ную со­ци­а­ли­зацию.

... Какие вообще есть механизмы обучения?

— Метод “проб и ошибок”.

— Сочетательный (“усло­в­ный”) реф­лекс.

— Изучение чужого опыта через вербальный (ре­че­вой) контакт, книги, радио, телевидение, ки­но.

— Под­ра­жа­ние. И так далее.

Но есть ещё и импринтинг, о котором в России пока мало, кто знает.

В данном случае это — почти то же, что подражание, но только работает этот механизм именно во вре­мя соответствующих критичес­ких этапов развития в детстве. И его эффект — несравненно более силён.

Например, песни певчих птиц — это вовсе не их врождённые голоса. Самцы обучаются пению, когда они ещё сидят маленькими птенчиками в гнезде, а папа поёт рядом. Они запечатлевают песню, но сами петь будут лишь не скоро — по достижении половой зрелости. (Это относится к самцам. Самочки же петь не будут, но станут реагировать на песни своих свер­с­т­ников — как на сексуально значимые голоса предста­ви­телей своего биологического вида).

Если же папа у гнезда не поёт — способность петь у потомства не сформируется, особи станут социально неполноценными, их участие в репро­дукции (раз­мно­же­нии) будет искажено или станет вовсе невозможным.

Или ещё бывает, что самцы выучивают песню чу­жо­го биологического вида и пытаются её воспроизводить — в той степени, насколько позволяет их собст­венный голосовой аппарат.

Так, на лекциях в университете по орнитологии про­фессор Алексей Сергеевич Мальчевский — заме­ча­тельный энтузиаст своего дела, прекрасный педа­гог — демонстрировал магнитофонную запись голоса сам­ца канарейки. Птички вылупились и выросли в клетке в доме одинокой старушки, которой было не с кем разговаривать, кроме своих любимых птичек. А папы-канарейки в той семье не было. И вот, подрос молодой канарейчик — и стал петь вдруг всё одну и ту же песню на чистом русском языке голосом той старушки:

— Ах, какие птички, миленькие птички! Ах, какие птички, миленькие птички!...

Так же ведь и человеческие дети: слушают-слу­ша­ют, как говорят взрослые, особенно мама (или няня)... А потом и сами начинают пробовать голос. Речь взро­с­лых — запечатлевается, родной разговор­ный язык усваивается очень легко во вре­мя соответствующего критическо­го этапа разви­тия. Ино­странный язык за­у­чивать взрослому че­ловеку — уже гораздо сложнее: здесь приходится использовать совсем уже другие ме­ха­низ­мы заучивания, включая “зубрёжку” слов...

... А вот, если с младенцем не разговари­вать — и он не получает возможности наслушаться голоса любимо­го им человека — он так и не научается полноценно говорить, родной язык ему потом становится, как иност­ранный...

Это — одно из проявлений заболевания, широко изучавшегося в странах Запада в детских сирот­ских приютах после Первой мировой войны: дети, которых только добросовестно кормят и перепелёнывают, но которые лишены именно индивидуальной эмоциональной теплоты — эти дети вырастают в людей асоциальных, не умеющих пол­ноценно говорить, очень часто агрессивных. Возник даже специальный термин, обозначающий этот синдром, — госпитализм.

Но из этого вовсе не следует, что госпитализм яв­ляется неизбежной участью всех детей, воспитываемых без участия их собственных мам. Нет: не име­ет значения, родная мать воспитывает детей — или же приёмная; важно лишь, чтобы это был человек с пол­ноценным комплексом душе­в­ных ка­честв. Плюс определённые научные знания.

Так напри­мер, опыт истинно коммунистичес­ко­го образа жиз­ни, реализованный уже после Второй мировой войны вовсе не в “строившем ком­мунизм” СССР, а в израильских коммунах (кибуцах), показал, что общест­вен­ное воспитание детей в отрыве от их матерей, но при правильно по­ставленном воспитательном про­цес­се, даёт пре­красные ре­зультаты (об­зор литературы см. в [7]).

* * *

Знание этих закономерностей развития детей и их воспитания уже давно присуще педагогике всех развитых стран Земли. Но в СССР об этом не было изве­ст­но, и детские учреждения приютского типа массово “штам­повали” психически ущербных выпускников. Дан­ная тема в СССР была… “закрытой”, то есть, не подлежащей обсуждению, запрещённой.

... Тогда в СССР ведь и вообще не было науки психологии, была лишь “павловская” физиология высшей нервной деятельности, оперировавшая по­нятием лишь “условных” и “без­условных” рефлексов. Поведение и мышление, согласно этому механистическому ма­те­ри­а­лис­ти­чес­кому учению, явля­ют­ся лишь рефлексами на сигналы из внешней и внутренней (то есть, телесной анатомо-фи­зи­о­ло­ги­ческой) сред. А все живые существа и человек, в том числе, — не развивающиеся в рамках Эволюции Абсолюта единицы сознания, а лишь этакие странные живые органические механизмы: пожили зачем-то сами, наплодили потомство ради продолжения сво­его ви­да, оставили ему (в лучшем случае) какие-то материальные ценности — и сдохли...

И чтобы в эту тупую схему внедрить какие-то новые идеи — требовалась борьба, наполненная полити­ческим риском (“попытка подрыва ос­нов материалистического мировоззрения!”).

... Я стал тогда первым в СССР, кто серьёзно заговорил в печати об этих проблемах (до этого было лишь одно упоминание о них другого автора). Мои публикации в те годы имели большой позитивный резонанс среди учёных и врачей.

Но сейчас... я снова с болью слушаю высту­п­ле­ния по радио о том, что дети в учреждениях при­ютского типа в России так и не научаются говорить...

* * *

По механизму импринтинга формируются так­же целые шаблоны социального поведения, свой­ст­вен­ного своему полу. Это форма импринтинга получила особое название — идентифи­кация. Были вы­яв­лены особые критические этапы для этого яв­ления (обзор литературы см. в [16]). Исследования по­казали, что ребёнку необходим, в том числе, пол­ноценный контакт со взрослыми одноимён­но­го по­ла. Причём маль­чи­кам — с отцом — с трёх лет, а девочкам — с матерью — и до, и после этого срока. Эти взрослые должны быть любимыми и уважаемы­ми ребёнком людьми, хо­тя вов­се не обязательно, чтобы это были именно родные мать и отец.

Родители должны знать: ваш ребёнок неосо­знанно запечатлевает ваши шаблоны поведения — как хорошие, так и дурные. Он не воспроизводит их немедленно, но будет воспроизводить — когда подрастёт. Он будет испо­ль­зовать ваши речевые обо­роты, эмоциональные реакции, пище­вые при­вычки, будет (или не будет) курить, пьянствовать, он позаимствует у вас непроизволь­но ва­ши профес­сиональные навыки, формы про­ве­де­ния досуга, отношение к природе, к людям... И лишь где-то около двадцати лет он, может быть, сможет начать эти шаблоны критически переосмысливать...

* * *

Приведу любопытный пример насчёт за­пе­чат­ле­ва­ния пищевых продуктов.

Когда однажды у меня заболел щенок, я решил попробовать лечить его, в том числе, чесноком.

Стал да­вать ему чеснок — не хочет: не вкусно! Выплёвывает.

Тогда я начал сам жевать дольки чеснока — спе­ци­аль­но, чтобы он видел. Причём изображал ему, как это мне нравится, в каком я пребываю от чеснока бла­жен­стве... Он долго смотрел, изучал, пробовал, вы­плё­вывал, морщась... Но потом стал есть сам… — лишь под­ражая!

... Года через два, когда он стал уже большой взро­слой собакой, я вспомнил о том эпизоде и решил проверить: как он будет относиться к чесноку теперь?

К моему изумлению, он был в восторге от чеснока: с наслаждением жевал, просил ещё!

Трудно сомневаться в том, что он стал единственной за всю историю Земли собакой, от которой потом так ра­зи­ло чесноком!

* * *

Если мы хотим помочь детям стать лучше — мы обя­заны не только говорить им об этом, но и демонст­ри­ро­вать им образцы собственного правиль­ного по­ведения.

Любовь — в аспектах нежности, заботливости, уваже­ния и сострадания ко всем живым существам, практи­ческой готовности помочь всем во всём доб­ром, также устремлённость к знаниям, трудолюбие — это есть то, что взрослые должны сами исполнять, в том чи­с­ле, на виду у детей.

... Но иногда бывает, что воспитывать именно так — уже поздно: ребёнок уже растёт эгоистичным, злоб­ным...

И здесь уже не обойтись без “угашения поро­ч­ных рефлексов методами отрицательного под­кре­п­ления” (говоря языком физиологии высшей нервной деятель­ности).

... В исследованиях на собаках мною было выявле­но, что, во-первых, эгоизм и агрессивность проявляются при прочих равных условиях не у всех особей (то есть, главными факторами, их определя­ющими, являются свойства душ, пришедших в данные тела), а во-вторых, их можно унич­тожить “вос­пи­та­тель­ными мера­ми”, подавляя силой, то есть, наказывая “адек­ват­ны­ми ме­ра­ми на­ка­за­ния”. Именно, если в группе собак оказывалась сильная и неагрессивная особь, способная силой подавлять агрессивные “выходки” других собак, наде­лённых этими пороками, — то пороки после­д­них постепенно снижались, пока не исчезали вовсе [9].

Регуляция репродуктивной функции

Проявления отдельных компонентов ре­про­дук­тив­ной функции взрослого организма зависят от ряда внутренних и внешних причин и могут регулироваться — в случаях отклонений от нормы — причём разными способами.

Для решения проблем лечения опытный специалист всегда применяет именно комплексный под­ход, учитывающий и все возможные причины ослабления функции или заболевания, и возможность коррекции или лечения — тоже через разные “входы” в организм: нервный, гормональный, анти­бактериальный, разъ­яснительный, суггестивный, био­энергетический и другие. Он просмотрит заранее также и отдалённые по­следствия своего воздействия.

Меня в те годы, когда в России только начинали по­являться первые публикации по сексологии, поражала тотальная некомпетентность большинст­ва рекомендаций по медикаментозному лечению, на­пример, импотенции: в одном списке лечебных препаратов — без всяких комментариев — приводились вещества пря­мо противоположного дей­ствия! Каждое из них на самом деле могло помочь — но лишь больным с впо­лне определённой причиной патологии. А другим бо­ль­ным оно же лишь повредит, усилив действие фак­тора, вызвавшего имен­но у них ослабление половой фун­к­ции.

Или ещё пример “узости”, некомплекснос­ти ле­чеб­но­го подхода. Молодая женщина обращается к платному сексологу: каждый раз — боль при начале полового акта. Он ей: надо, мол, не сразу начинать, надо сначала поласкаться, возбудить себя... Говорил-то он ей, в общем, правильные слова. Но только боль у неё была от другой причины: от венерического инфекционного заболевания...

... Мне сейчас очень не хочется внедряться глубоко и широко в сексологию — эту важнейшую и инте­рес­нейшую проблему: иначе получится “кни­га в кни­ге”. Да и интересы мои нынче сместились в гораздо более значимую и малоисследованную область знаний. Современную же сексологическую ли­тературу я уже давно не читаю: не могу тратить на это время. Хотя, наверное, есть среди неё и прекрас­ные книги.

Но, раз уж взялся рассказывать о своём “сек­со­ло­ги­чес­ком прошлом” на базе, в том числе, Сек­со­ло­ги­че­с­кого центра, возглавлявшегося тогда профес­сором Абрамом Моисеевичем Свядощем, — то ограничусь в основном лишь перечнем того, что мне удалось в этой области знаний сделать (в дополнение к тому, о чём уже рассказывал).

... Мною, в частности, была впервые экспериментально доказана в опытах на представителях класса мле­копитающих роль в регуляции муж­ской сексуальности — семенных пузырьков — желёз, рас­положен­ных рядом с предстательной железой. Я вживлял кроликам в семенные пузырьки ку­сочки полиэтиленового стер­жня, которые раздражали ба­рорецепторы внутри семенных пузырьков. От этого интенсивность полового влечения у самцов воз­ра­с­та­ла в среднем почти в пять раз, а у некоторых — более чем в десять раз! [23]. То есть, чем больше скопи­лось в этих железах проду­цируемой ими жид­кости, — тем выше сексуальная готовность, сексуальное жела­ние. А при воспалительных явлениях в этих железах можно ожидать снижение или даже ис­чез­но­ве­ние проявлений половой функции.

Но надо учитывать, что семенные пузырьки — толь­ко один из многих механизмов регуляции мужс­кой половой функции.

... Например, при переутомлениях или истоща­ю­щих заболеваниях снижается выработка орга­низмом по­ловых гормонов. Это и понятно: и силы надо сберечь, да и потомство было бы более полно­ценным от именно полного здоровья и сил отца.

Но... “семейная ситуация” может требовать лекарс­т­венной помощи.

В этих случаях не следует применять половые гор­моны: их введение в организм извне приводит к уме­нь­ше­нию выработки их самим организмом. Гораздо лучше стимулировать собственное продуцирование гор­мо­нов. Этому будут способствовать, на­пример, пр­е­параты женьшеня или элеутерококка (первый “сра­ба­тывает” быст­ро, второй — лишь через нес­коль­ко су­ток, но зато создаёт устойчивый фон стимуляции вы­работки андрогенов); оба дейст­ву­ют через гипоталамо-ги­по­фи­зар­ную систему го­лов­ного мозга. [23]

Эти же препараты также хорошо снимают утом­ление и повышают сопротивляемость органи­з­ма.

Доба­в­лю, что ультрафиолетовое облучение — под солнцем или кварцевой лампой — будет действо­вать в ту же сто­рону.

Отрицательно-эмоциональные стрессы в виде затяжных тревожных состояний, гнева и т.п. — разрушают репродуктивную функцию у представи­телей обоих по­лов. Лучшим решением здесь будет, ра­зумеется, при­нятие в свою жизнь Бога, осмысле­ние своего смы­с­ла жизни и овладение методами пси­хической саморе­гу­ля­ции на основе использования чакр (см. ни­же).

Но, пока вы этим ещё не овладели, можно применить лекарственные препараты.

Наши психические состояния воздействуют на фу­н­кции тех или иных органов физического тела — через два отдела нервной системы, находящихся в реципро­к­ных отношениях (то есть, действующих в противоположных, встречных направлениях). Это — симпатическая система, участвующая в управлении телом при стрес­сах, и парасимпатическая, до­ми­ни­ру­ю­щая в состояниях покоя, комфорта.

И сексологические характеристики, и лактация, и ма­теринское поведение — могут быть улучшены на фоне существовании стрессогенного фактора — с помо­щью лекарственных препара­тов, подавляющих симпати­чес­кую систему (адренолитиков) или активирующих парасим­па­ти­чес­кую (холи­номиметиков). Это было подт­вер­ж­дено и в моих исследованиях по лечению муж­чин с ослабленной потенцией или ускоренной эя­ку­ля­ци­ей [23], и в экспериментах на животных, где бы­ло продемонст­рировано улучшение показателей лактации и мате­ринского поведения с помощью прозерина [8].

* * *

Одна из главных причин нарушения родового акта — та или иная степень выраженности так называемой дискоординации родовой деятельности, то есть, несинхронного сокращения мышечных во­локон матки. При этом возникает боль, сокращения матки теряют эф­фективность, ребёнок страдает от сдавливания пу­по­вины... А в мышечных волокнах — при их усталости — накапливается молочная кислота, от чего они ещё боль­ше слабеют...

Акушеры в таких случаях или вводят препараты, сти­мулирующие сократительную активность мат­ки, или дают “медикаментозный сон” для отдыха, или же идут на операцию “кесарева сече­ния”.

Ещё — как раз в те годы, когда я занимался исследованием данной те­ма­ти­ки, — имели место попытки стимуляции родов с помощью пропуска­ния через тело роженицы (и плода!) электрического тока. Были созданы и активно навязывались “из Моск­вы” всем акушерским уч­реж­де­ни­ям СССР и за границу специально созданные для это­го очень дорогие аппараты. Но, купив их, от них тут же отказывались: они не только не помогали рожать, но лишь усиливали плохое самочувствие нес­час­тных женщин. А что, может быть, ещё более важно — при этом вовсе игнорировались возможные отдалённые последствия влияния электрического тока на биоэнер­ге­тические структуры организма ре­бён­ка...

Я же размышлял так:

Причину дискоординации родовой деятельно­сти надо искать и в убойном питании, засоряющем тело солями мочевой кислоты и чуждыми грубыми энергиями, и в “засорении” биоэнергетических каналов те­ла под влиянием иных причин (болезни, травмы, био­энергети­чес­ких загрязнений от других людей, в том числе, при сексуальных кон­тактах с больными или гру­бы­ми мужчинами). Всё это хорошо бы объяснять жен­щи­нам (да и мужчинам тоже) задолго до родов! Но теперь — уже поздно, надо помочь родить с наименьшим ущер­бом для матери и ребёнка!

И я предложил безмедикаментозный способ ней­тра­лизации молочной кислоты в мышцах матки. Двое моих помощников быстро смонтировали нехитрую ап­паратуру. Она предназначалась для — все­го лишь — соз­да­ния локального электропотенци­ала. Мы провели кли­нические испытания. Успех был великолепный! Ос­та­ва­лось только разработать чёткие показания к при­ме­нению именно этого метода... Но тут начались го­не­ния со стороны КГБ...

Позднее инженер, который помог в создании аппаратуры, опубликовал методику без моего ведо­ма, показав свою полную некомпетентность уже да­же в заго­ловке публикации... А мне было уже не до регуляции родовой деятельности: Бог торопил меня изучать Его Самого и прокладывать Путь к Нему! ^[8]

* * *

В те годы, когда я работал с бобрами, а также в сексологии и акушерстве, — я ещё не знал о гораздо более важных факторах, влияющих на наше здоровье и благополучие. Это — прежде всего, этический компонент наших жизней, определяющий то, как наш Учитель-Бог формирует наши судьбы. Сюда относится и то, чему мы посвя­ща­ем наши жизни, и характер питания, и взаимоотноше­ния с людьми разных эволюционно-воз­рас­т­ных групп, и овладение приёмами психической саморе­гу­ля­ции, и т.д.

Простейший пример: человек живёт постоянно ко­н­цен­трацией сознания только в голове — тог­да у него возни­кает биоэнергетическое обеднение ту­ло­вищных чакр и, как следствие, страдание фун­к­ций соответс­т­ву­ю­щих им органов. Если же обучиться произвольному переходу сознанием в любую нужную — в соответствии с обстановкой — чакру и плюс к тому поддерживать все чак­ры в чистоте, расправленности и наполненности тон­ки­ми энергиями, — то уже лишь от этого исчезают многие хронические воспалительные процессы, вос­станавливаются и нормализуются функции органов и систем организма. Сказанное в полной мере относится и к сексуальной функции, как и ко всей репродуктивной системе.

“МУЗЕЙ” ЭКСПОНАТОВ
ЛЮДЕЙ-УРОДОВ

Готовя к большому духовному служению, Бог делал меня учёным широкого профиля. В том чис­ле, я профессионально изучал многие аспекты ме­дицины, даже преподавал физиологию в медицинском ВУЗе. Также мне довелось глубоко познакомиться с жизнью многих животных, работал даже с дельфинами в научном дельфинарии. Показал, в частности, что половое поведение дельфинов мож­но индуцировать введением самкам эстрогена фол­ликулина.

Какое это замечательное зрелище — сексуальная любовь дельфинов! Двое плывут в любовном экстазе, оба на боку, прижимаясь животами друг к другу. Их движения абсолютно синхронны. Вместе, как одно целое, заныривают — и через секунды всплывают для вы­доха и вдоха, потом несутся под водой снова... Соз­да­ётся мощное энергополе счас­тья, восторга. А после — оба благодарно смотрят на человека, устроившего им этот праздник, улыбаются, совершенно отчётливо бла­годарят!...

... И там же, в той же научной организации, мне довелось слышать рассказы о злодеяниях над этими пре­красными животными людей в белых вра­чебных хала­тах.

Одному, например, надо было “научно доказать”, за счёт чего дельфин плавает.^[9] Он вытаскивает животных из воды, тут же топором отрубает им хвосты и бро­сает в воду. Дельфины, окрашивая во­ду кровью, бьющей из ран, захлё­быва­ются и тонут.

Так..., значит — хвост с его плавником действительно нужен дельфину. Чтобы плавать и держаться на воде.

А зачем нужны ласты? Он отрубает ласты другим животным и наблюдает, как те долго-долго пытаются удерживаться на поверхности воды с по­мо­щью одного лишь хвоста. Потом, обессилев, всё же тонут...

Отлично! Материал для “научной” статьи собран!...

... Дельфины умеют издавать звуки, предназначен­ные специально для людей, то есть, в слышимом че­ло­веческим ухом диапазоне. Так они говорят лю­дям о сво­ей радости, благодарности, друж­бе!

Но от боли — они кричат в своём ультразвуковом ди­а­пазоне, человеком не воспринимаемом. Поэтому, они стали удобным объектом для “исследований” вра­чей и физиологов: не надо утруждать себя обезболиванием пациентов во время хирургических операций! Новичкам, выражающим изумле­ние по поводу этого изуверства, они отвечают: вы же видите, не кричит, значит — не больно, у дельфинов очень слабая болевая чув­ст­ви­тель­ность...

И режут без наркоза, лишь привязав покрепче…

Проводились, в том числе, операции на голо­в­ном мозге. Вскрывали череп и тыкали иглами электродов в разные участки мозга, смотрели: что будет? Рабочий день врачей-экспери­мен­та­то­ров заканчивался — и они уходили домой, оставляя в ван­не до завтра живого дельфина со вскры­тым черепом и обнажённым мозгом. Назавтра, отдохнув и набравшись сил, они сно­ва приходили тыкать ему иглами в мозг... Так продол­жалось по несколько суток, пока животное не умирало.

Именно в той же организации я невольно оказался втянутым в яркий эпизод научной фальсификации.

Я тогда заведовал лабораторией, и две лживые и бездарные “научные работницы” паралле­ль­ной организации решили, “подстрахо­вы­ва­ясь” мо­им име­нем, опубликовать в тематическом сбор­ни­ке статью, взяв меня в соавторы без моего ведо­ма. Статья была посвя­щена обширным экспериментам на богатом материале. Хотя эти эксперименты никогда никем не проводились: весь материал статьи был просто ими выдуман. Любопытная деталь: в начале статьи речь шла о том, что эксперименты шли на крысах, а в конце — что будто бы на мышах... Не хватило ума, чтобы хоть врать-то логично!

Ещё до того случая, бывало, при общении с одной из тех “научных сотрудниц” я мягко выражал ей удивление по поводу её тотальной некомпетентности в той научной проблеме, по которой она готовила диссерта­цию. На мои советы прочитать такие-то и такие-то на­уч­ные публикации, она реагировала всегда однотипно. Она кричала в ответ:

— Как Вы смеете так со мной разговаривать?! Я — мать двоих детей!

И в доказательство приводила своих двух за­дёр­ган­ных и забитых сынишек-заморышей — блед­ных, по­нурых, никогда ничего не говорящих...

... Мне довелось насмотреться на множество таких псевдо-учёных разных рангов.

Например, пришлось работать вместе с “за­ста­рев­шей” девственницей, писавшей диссертацию по сексо­логии. Поскольку личного сексологического опыта у неё не было, и вообще всё это было ей чуж­до и непонятно, — она никак не могла выучить разницу между дву­мя “иностранными” сло­вами: эрекция и ор­газм… И ведь защитилась!...

... Или доктор медицинских наук утверждает, что со­вершенно необходимо питаться теми продук­тами, ко­торые вызывают интенсивное газообра­зова­ние в ки­шечнике: ведь именно только благодаря газам, мол, пища передвигается по кишечнику...

... Или пост директора медицинского института бес­сменно занимает академик — толстенный ста­рик-ал­ко­голик и морфинист. Он когда-то “про­сла­вился” своими “заказными” идеологизированны­ми публикаци­ями против Зигмунда Фройда (Фрей­да) и был за это быстро “продвинут” по научной лест­нице функционерами КПСС. В последние лет десять его правления единственным занятием на рабочем месте было для него задирание юбок всем женщинам (в самом прямом, не в переносном, смыс­ле). Так действовал на не­го морфий, вызывая отврати­тельную старческую похот­ли­вость безумного маразматика. Он, будучи директором, подписывал деловые бумаги только наиздевавшись в своём кабинете над принёс­шими их лаборантками, ас­пи­рантками, научными сотрудницами. Ес­ли же у него в кабинете оказывался мужчина (на­при­мер, я), он выводил его в приёмную и, подмигивая ему, обращался к каждой из сидящих в приёмной жен­щин:

— Ну-ка, посмотрим, что у тебя там...

И задирал по-очереди им всем, испуганно отбива­ющимся, юбки.

Его смерть была знаменательной. Он умер не как герой, сражаясь за благо людей, и не спокойной доброй кончиной. Он умер, сидя на унитазе.

... Другой подобный директор — хотя и не наркоман, но член-корреспондент Академии меди­цинских наук — некоторое время правил другим медицинским институтом, к счастью не долго, пока тоже не умер. Он, по-видимому, был в прошлом воплощении гориллой. Для него был характерен низкий интеллект и в обычных ситуациях. Но ког­да он раздражался, то принимал позу возбу­ж­дён­но­го сам­ца обезьяны (сильно сутулую с висящими пря­мыми руками) и, теряя самоконтроль, начинал делать рез­кие вращения всем корпусом то в одну, то в другую сторону. При этом он выкрикивал всегда одни и те же слова: “Оштрафовать! Уволить! Посадить! Аре­с­то­вать!”...

За время его правления институт потерял всех луч­ших врачей и ведущих учёных…

... В том же институте был ещё один интересный “эк­спонат” — скандальная тётка-главврач с весь­ма низким уровнем интеллекта. На языке старой психиатрии, таким ставили диагноз “фи­зио­ло­ги­чес­кая глу­пость”. “Фи­зиоло­ги­чес­кая” — это зна­чит ещё не “па­то­ло­гическая”, то есть, ещё не олигофрения, но близко к ней. Я пытался расспросить врачей-”старожилов” института: почему вдруг такая дура — и главврач? Мне отвечали с многозна­чительными жестами: уволить её — НЕ-ЛЬ-ЗЯ..., допустить, чтоб работала непосредственно с пациентами — тоже: покалечит; поэтому-то и приходится держать на этом “пьеде­стале”, это — наи­меньшее из зол...

... Ещё один академик был биологом. Су­е­т­ли­во-дёрганно-важный — он говорил всегда такой скороговоркой, столь невнятно — что понять его бы­ло невозможно, за исключением лишь отдельных слов. Его не понимал никто. Самое интересное было — наблюдать научные заседания, где он — как академик, директор какого-то института, — выступал с ре­чью, которую кому-то приходилось услужливо комме­н­тировать, восхвалять, благодарить его за ценные со­веты и указания... Подчинённым сотрудникам приходилось сочинять самим то, что он, кажется, имел в виду в своём выступлении, при этом настороженно сле­дя за его мимикой: чтобы вовремя подстраивать свои хвальбы и благодарности, ес­ли вдруг что не так...

... Как такие “директора” продвигались по слу­жебной карьере? — через услужливость перед главарями КПСС и КГБ: кого-то (например, чьих-то сына, дочь, жену) надо было принять на хорошую должность, кого-то — уволить, на кого-то — донести, кого-то — оклеветать, публично осквернить...

... Бог, готовя меня к большой социальной работе, показывал разные психотипы людей. Для ме­ня это были как бы экскурсии по зоопарку с выставленными Им характерными экспонатами…

Это были маразматики-учёные…

Или — психически боль­ные врачи, которых бы лечить — но они сами изображали лечение, калеча пациентов…

Или это были воры, оправдывающие свои действия тем, что обкрадываемые ими, мол, сами виноваты: “Ведь вот какой дурак: плохо спрятал! Сам виноват! Дураков надо учить!...”.

Или — садисты, через физическое насилие или клевету издевающиеся над другими людьми и получающие от этого наслаждение.

Или — такой характерный “экспонат”. К мое­му отцу, работавшему главным бухгалтером, при­езжал по службе ревизор из Москвы. Ревизоров, надо полагать, везде положено всячески ублажать и потчевать. Поэтому и тот (всегда один и тот же) останавливался не в гостинице, а у нас дома. На протяжении всей “ре­ви­зии” он непрерывно пил водку, не работал ни часа (отчёт о ревизии составлял в Москве, забрав туда подобранные бухгалтерами со­ответствующие документы). Когда он пропивал все свои деньги — воровал у моих родителей. Те замечали, хмурились, но терпели. И ещё обязательным пунктом ревизии была рыбалка, куда брали и меня. Все там ловили рыбу, чтобы отправить “свеженькой” ему с собой в Москву. Он же — только пил водку. И ещё, пьяно подмигивая мне, подговаривал изнасиловать кого-нибудь из рыбачащих му­жи­ков... Но для меня это было тогда совсем ещё непонятно, и я, смущённо улыбаясь, лишь отмалчивался...

... Насилие (любое) над человеком — мне это было с детства совершенно неприемлемо и непонятно! Не было ни одного случая за всю жизнь, чтобы мне пришлось применить насилие над че­ло­ве­ком ради достижения какой-то своей цели или, как это де­лают другие, “просто так”, ради забавы, или “от пло­хого настроения”.

Когда мой товарищ из старших классов школы — “от­личник” — делился своими мечтами при­нять уча­с­тие в групповом изнасиловании какой-нибудь же­н­щи­ны, я никак не мог его уразуметь: это было для ме­ня “запредельным”. Он же надо мной тог­да… хохотал!...Впосле­д­ствии он стал военным врачом, служил в Мо­скве, ведя “весёлый” образ жизни, получал отличную зарпла­ту и хохотал о ней:

— Да разве ж в Москве — это — деньги?!...

... Когда в 1968 году готовилась советская интервенция в Чехословакию, была угроза, что и меня призовут. Я твёрдо решил тогда, что буду стрелять — в себя, но не в других.

Но не призвали: сумел поступить в аспирантуру, получил отсрочку от службы в армии.

Но десятки других порядочных парней из советс­ких войск, посланных на новое порабощение народов Чехословакии, — стреляли тогда в себя, став героями пред Богом. В отличие от поработителей...

... Несколько лет спустя мне довелось слышать рас­сказ одного из советских танкистов, участ­во­вав­ших в интервенции. Он был в передовом танке колонны наступавшей бронетехники. Герои сопротивления выставили на их пути на шоссе баррикаду. С танка открыли пулеметный огонь. Защитники баррикады за­ле­гли в кювет. Тогда водитель танка съехал с шоссе в объезд сооружений. Но одну гусеницу пустил по кювету...

И рассказчик — с удовольствием, смакуя, с чмо­ка­нь­ем — изображал, как лопались под гусеницей один за другим черепа живых раздавливаемых людей: “как спелые арбузы!”...

... В Праге публично сжёг своё тело в знак протеста Ян Палах — чешский герой. И у меня возникло очень серьёзное намерение сделать то же самое в Москве на Красной площади. Свою жизнь я в те годы не ценил, ибо не понимал её смысла. Но высоко ценил порядо­ч­ность и ненавидел надругательства над ней.

... Меня остановил тогда Бог, Которого я ещё не знал. Он задал мне вопрос, справедливость которого я не мог не признать: как в незнакомом городе я достану достаточное количество бензина, доставлю его на Красную площадь, напишу и выставлю соответствующий плакат?... Он резко “затормозил” тогда моё намерение совершить этот поступок.

... В Москве в те дни сожгли свои тела другие парни. Меня же Бог готовил для иного служения...

НАЧАЛО ДУХОВНОГО ПУТИ. ЦЕЛИТЕЛЬСТВО

В этой главе я начну рассказывать о том, как Бог постепенно разворачивал меня лицом к Себе.

Встречаю однажды на улице своего старого зна­ко­мо­го, он приглашает идти заниматься хатха-йо­гой.

— Нет, — отвечаю, — я уже сам ею занимался, надо­ело.

Через несколько дней снова его же встречаю. (А ведь сколько лет до этого не виделись вообще!)

— Будет, — говорит, — лекция по целитель­ст­ву. Вар­вара Михайловна Иванова из Москвы приез­жает. Приходи!

— Нет, — отвечаю, — мне это не интересно.

Он дал мне адрес, где будет лекция, и ушел.

И тут же я встречаю свою давнишнюю знакомую по университету, рассказываю ей про лекцию, она за­ин­тересовывается и уговаривает меня пойти вместе с ней.

Варвара Михайловна Иванова была одним из героев той эпохи. Парапсихология, адептом кото­рой она была, в те годы находилась под запретом. За Ивановой постоянно следили сотрудники КГБ. И её многократно уводили под руки прямо со сцены во время её публичных лекций. Но она продолжала эту битву — и победила: парапсихология в стране — ценой и её, в том числе, усилий — наконец была “при­з­на­на”, запрет на неё был снят.

На той лекции, куда мы пришли (она в этот раз была для конспирации устроена в частном доме за го­родом), Иванова рассказывала о знаменитых целите­лях, показывала приёмы исцеления через ру­ки, про­ве­ла сеанс...

И у моей спутницы, и у меня были какие-то мелкие болезни.

Она — исцелилась. Я — нет.

Она отказалась уверовать в это. Я — не отказался.

Точнее, я не уверовал: я, как учёный-экс­пе­ри­мен­та­тор, не привык верить на слово. Но мне надо было проверить самому, поставить эксперимент.

Я проверил — и… стало получаться! Все “уло­в­ки” учё­ного, чтобы эксперименты были чистыми, — всё ра­вно свидетельствовали о том, что эффект есть!

Так, если направить поток энергии из ладоней и пальцев рук на больного на фоне эмоции сост­ра­дания, — то в большинстве случаев это приводило к исцелению: снимались головные боли, воспаления от ожо­гов, устранялись параличи и т.д.

Хотя некоторым больным — не удавалось помочь, не­смотря ни на какие старания. (Через годы я понял причину: Бог ждал от них их собственных больших усилий по преображению себя).

На этом этапе ко мне присоединилась Галина Вавер, с которой мы потом многие годы вели поиск Истины вместе.

... Запомнился один случай из целительс­кой практики. В деревне меня попросили осмот­реть ко­рову. Проблема была в том, что хозяева сменили уже четырех коров, эта была пятой, — и все эти коровы через нес­колько дней после того, как оказыва­лись в хлеву, резко снижали надои, а возвращаясь с пастбища, категорически не желали входить в хлев! Приходилось их туда за­талкивать, как хозяева выражались, “всей деревней”. Для них это было позором: что думают соседи о лю­дях, к которым в дом и корова-то не хочет идти!

Я тогда зашел в хлев — и ясновидением обнаружил в углу хлева и между рогами коровы яркие чёрные пятна: порча!

Мне удалось их смыть проходившим сквозь моё тело на них энергопотоком.

Но на следующий день... корова слегла, у неё потекло из глаз, из носа...

Хозяйка плачет: хоть какая была корова, так все-та­ки корова, а теперь помирает...

А нам надо было возвращаться домой: кончался отпуск. Уехали в растерянности и печали.

Но через несколько дней получаем радостное пи­сь­мо: корова — выздоровела! Теперь, если не уследишь, так не то, что в хлев, а и в дом сама заходит, по­том не вытолкнуть!