«МОСКОВСКИЙ ОБЩЕСТВЕННЫЙ НАУЧНЫЙ ФОНД А.И. Аврус ИСТОРИЯ РОССИЙСКИХ УНИВЕРСИТЕТОВ Очерки Москва ...»

Подводя итоги деятельности российских университетов в эпоху буржуазного реформирования, можно использовать яркую оценку, данную им Ушинским: “Многим, очень многим мы обязаны нашим университетам! Если живая мысль и живое чувство не заснули у нас совершенно и пробудились с необычайной силой после севастопольского погрома, если мы с негодованием могли взглянуть на наши нравственные язвы и твердо решиться излечить их; если на всех поприщах государственной жизни, во всех слоях общества появились у нас люди, готовые к нравственному возрождению; если, наконец, величайший из фактов русской истории, факт освобождения крестьян, нашел себе отзыв и поддержку в русском обществе...,то всем этим Россия обязана единственно своим университетам. Правда, и в посторонние учебные заведения проникала иногда мысль, гуманизированная наукой; но проследите ход ее, и вы увидите, что она шла из этих же университетов”.

3.2. Новая попытка ограничения университетского самоуправления

Устав 1863 г. и последовавшие изменения в жизни университетов, участие студентов в общественном движении в 60-70-е гг. — все это вызывало неоднозначное отношение в правительстве, обществе и внутри самих университетов. Консервативно настроенная часть общественности считала, что университетское самоуправление в России недопустимо, что университетские свободы негативно влияли на молодежь, и поэтому требовала пересмотра устава в сторону усиления правительственного контроля за университетами. Леворадикальные элементы признавали необходимым добиваться полной автономии университетов, расширения студенческих прав, вовлечения студентов в активную политическую жизнь. Основная масса либерально настроенной профессуры в целом поддерживала Устав 1863 г., обращая внимание на полезность некоторых уточнений в нем, настаивала на том, что в университетах надо серьезно заниматься образованием и наукой, а не политической борьбой.

В 70-е гг., когда министром народного просвещения стал Д. А. Толстой, в России началась перестройка всей системы образования на классической основе, т.е. центральное место заняли латинский и греческий языки, античная история и античная литература. Это сказалось, в первую очередь, на гимназиях, а затем и университетах, особенно историко-филологических факультетах. Как вспоминал проф. Н. И. Кареев, из 18 часов в неделю обязательных занятий для студентов историко-филологического факультета СПУ 14 приходилось на классические языки, древние литературу, историю, философию и искусство, а на все остальное — 4 часа.

В 1872 г. МНП поставило вопрос об университетской реформе, в печати появились статьи с предложениями о характере изменений. В качестве рупора министерской точки зрения выступил проф. физики Московского университета Любимов, опубликовавший несколько статей, в которых он ставил вопрос о полном подчинении университетов государственной власти, лишении их всяких элементов автономии. При МНП была создана комиссия по подготовке реформы университетов, но в ней отсутствовало единство. Комиссию возглавил И.Д. Делянов, сменивший Толстого на посту министра. Деятельность комиссии встретила противодействие в университетах, где большинство стояло за сохранение устава 1863 г.

Усиление либерального движения в стране в конце 70-х гг. задержало разработку нового устава. Тогда Правительство и МНП приняли в 1879 г. ряд постановлений об университетах и студентах, ограничивавших их права, повышавших вновь роль попечителя за счет снижения роли ректора. Особые усилия прилагались для разъединения студенчества и народнического движения, так как около трети народников были связаны с университетами. В Записке графа Н. П. Игнатьева министру внутренних дел М.Т. Лорис-Меликову в марте 1881 г. отмечалось, что три четверти государственных преступников и почти все цареубийцы побывали в университетах, хотя и не кончили курс в них, или в других вузах. Объясняя причины этого, Игнатьев указывал, что у нас количество студентов весьма значительно при слабом развитии среднего и высшего образования, что многие стремятся к высшему образованию для поступления на казенное содержание, что в университете молодой человек чувствует наличие прав и отсутствие обязанностей, полную бесконтрольность. В связи с этим Игнатьев предлагал установить такой контроль за студентами, чтобы им нельзя было не работать, высшие учебные заведения перевести из столиц в провинциальные города, где легче надзирать за студентами, часть средств, ассигнуемых на стипендии, передать для средних и низших школ.

В духе этих предложений происходило обсуждение изменений в уставе в конце 1880-начале 1881 гг., когда возмущение студентов и преподавателей инструкциями МНП привело к отставке министра и назначению на этот пост попечителя Дерптского учебного округа А.А. Сабурова, решившего ввести в российские университеты дерптский дух: корпоративизм, отсутствие общественных интересов и т.п. Убийство Александра II на время отложило решение университетских проблем.

В духе проводимой новым императором консервативной политики был разработан И. Деляновым и Д. Толстым проект университетского устава, который в 1882-1884 гг. неоднократно обсуждался в Государственном совете, где встретил сильную оппозицию, ибо многие были против той коренной ломки университетской системы, какую предлагали авторы проекта. Делянов в официальных заявлениях вроде хвалил университеты, а на заседании Госсовета дал им отрицательную характеристику, возложил на них ответственность за все грехи интеллигенции. Толстой резко осуждал студенчество за антиправительственные выступления, заявлял, что в университетах царят студенческий и профессорский произволы, что государство устранилось от управления ими. Поэтому одна из главных идей проекта — введение государственных экзаменов, принимаемых особой комиссией, назначаемой министром. При этом на экзамены не допускались преподаватели, читавшие лекции в университетах по предметам, выносимым на государственный экзамен. В ходе длительных дебатов были достигнуты компромиссные формулировки многих положений, но меньшинство сторонников проекта добилось личной встречи с Александром III и убедило его снять эти формулировки в пользу предложений Толстого-Делянова. 23 августа 1884 г. Император утвердил новый университетский устав.

Что же представлял новый устав? В чем его коренные отличия от Устава 1863 г.? Как он был воспринять общественностью и самими университетами? Устав 1884 г. состоял из 6 разделов: в первом содержались общие положения о структуре факультетов и органах управления ими, во втором говорилось об управлении университетом, в третьем — об устройстве учебной части: организация учебного процесса, экзаменов, деятельность учебно-вспомогательных учреждений, в четвертом — о личном составе университета, правах и обязанностях работавших в нем, принципах формирования преподавательской коллегии, в пятом речь шла о студентах: состав, дисциплина наказания, система материальной помощи, шестой назывался “права и преимущества университетов”. Действие устава было распространено на 6 российских университетов, а затем Томский; Дерптский и Варшавский были должны руководствоваться особо для них изданными уставами. Основная идея нового устава — придать университетам вид государственных учреждений, а всех работавших в них сделать государственными чиновниками. Отсюда назначение и утверждение ректоров, деканов, профессоров, зав. кафедрами, доцентов и т.д., а не выборность, как было по старому уставу. Так, ректор теперь выбирался министром из ординарных профессоров, предлагавшихся университетом, и назначался императорским указом на 4 года, возможно было продление полномочий еще на один срок. Деканы избирались попечителем и назначались приказом министра. Профессорские вакансии замещались министром по собственному усмотрению, он мог при этом совершенно не учитывать предложения университета. Полную власть над университетом получал попечитель, только через него осуществлялась связь университета с министерством, большинство вопросов университетской жизни решалось лишь с санкции попечителя. Намного были уменьшены функции Совета университета, он теперь фактически решал только учебные вопросы.

Изменилась роль ректора, он из первого среди равных превратился в начальника над всеми в университете и помощника попечителя. Расширились функции Правления за счет Совета и университетского суда (он был ликвидирован). Повышено было значение инспекторов, которые теперь подчинялись непосредственно попечителям.

На всех факультетах, кроме медицинского, было сокращено число кафедр, понижена роль факультетского собрания, расширены права деканов.

Большие изменения внес устав и в студенческую жизнь, которая попала теперь под постоянный инспекторский контроль. В университеты принимали только окончивших гимназии юношей, не моложе 17 лет и неженатых (еще в 1880 г. МНП выпустило распоряжение — запретить студентам вступать в брак и не принимать в число студентов женатых лиц). Студент должен платить за слушание лекций, участие в практических занятиях по 5 руб. за полугодие (с1887г. — по 25 руб.). Кроме того, студент платил и так называемые гонорарные деньги преподавателям из расчета 75 коп. за недельный час на медицинском факультете и 1 руб. — на остальных. Эти гонорарные суммы вызвали большие споры среди преподавателей. Правительство хотело таким путем повысить заработки профессоров, ибо они вынуждены были работать по совместительству в нескольких местах: так, Ключевский преподавал одновременно в 5 местах, Кареев — в 3-4-х и т.д. Однако, как оказалось, гонорары зависели не от качества лекций, не от популярности профессоров, а от величины потоков и обязательности тех или иных лекций. Поэтому профессора — медики оказались в выигрышном положении, а также профессора, читавшие обязательные курсы на других факультетах: к ним обязаны были записываться все студенты, при этом многие посещали более интересные необязательные лекции, за которые преподаватели не получали гонораров. После жарких дискуссий гонорарная система была отменена в начале ХХ века. Вновь для студентов устанавливалась форменная одежда. Ношение было обязательным не только на занятиях, но и вне стен университета.

При переходе с курса на курс студенты сдавали курсовые испытания, а для медиков были введены и семестровые (с августа 1889 г. их распространили на все факультеты). Для допуска к экзаменам по окончании университета студенты подавали прошение с выпускным свидетельством и платили 20 руб. Для принятия выпускных экзаменов ежегодно министром назначалась на каждом факультете комиссия. Правила экзаменов и требования на них, общие для всех университетов, утверждались министром и публиковались для всеобщего сведения. Государственные экзамены были очень сложными, требовали большой подготовки и усилий. Например, на историко-филологическом факультете надо было получить зачеты по всем семестрам, сдать экзамены по богословию и одному из новых языков, представить зачетное сочинение и свою автобиографию на латыни. Затем следовал письменный экзамен — переводы с латинского и греческого на русский. Кто получал по переводам неудовлетворительную оценку, не допускался до устного экзамена, на котором задавались вопросы по основному предмету, но могли спросить и по дополнительным. Выдержавшие экзамены получали, соответственно объему и качеству показанных знаний, дипломы 1 и 2-й степени. 30 декабря 1889 г. был утвержден жетон для окончивших курс университета.

Итак, Устав 1884 г. внес большие изменения в университетские порядки, лишил университеты многих прав и привилегий. Больше всего устав ударил по историко-филологическим факультетам, ибо там все преподавание свели к классической филологии. Это была инициатива А. И. Георгиевского, долголетнего председателя Ученого комитета МНП, желавшего превратить эти факультеты в простое продолжение классической гимназии. Устав был неодобрительно встречен общественностью, постоянно подвергался критике. Так, Д. И. Менделеев писал в “Вестнике Европы”: “Профессура, с тех пор как действует нынешний университетский устав, требует не преданности науке, не самобытности, а только ученой степени, так как назначение профессора ведется путем чисто канцелярским, не спрашивая суждения людей, посвятивших себя научной работе”. Не случайно поэтому уже вскоре начали издаваться инструкции и постановления, изменявшие или приостанавливавшие действие отдельных положений устава 1884 г., но они не касались его духа, а затрагивали только отдельные детали учебного процесса.

Одним из крупных событий 80-х гг. явилось открытие первого университета в Сибири. Идея сибирского университета возникла еще во времена Екатерины II, первые реальные шаги были сделаны в начале XIX в., когда Демидовы пожертвовали 100 тыс. руб. на строительство университета в Тобольске. Однако вопрос об открытии университета затягивался, высказывались опасения, что расходы себя не оправдают, будет мало желающих учиться, а тем более ехать преподавать в Сибирь. В 20-е гг. генерал-губернатор Западной Сибири П. М. Капцевич вновь предложил открыть Сибирский университет, но этим дело и ограничилось. Александр II в начале своего царствования отклонил предложение министра Норова об открытии университета в Сибири. В 1875 г. сибирский генерал-губернатор под давлением общественности вновь представил императору просьбу о разрешении иметь свой университет. Поднялась широкая кампания в печати, развернулась дискуссия о месте строительства: Иркутск, Омск или Томск. Созданная правительством комиссия предпочла Томск. И 16 мая 1878 г. Александр II подписал указ об открытии в Томске университета с 4 факультетами.

В 1880 г. началась разработка проектов университетских зданий, было собрано более 300 тыс. руб. пожертвований, граф Строганов подарил будущему университету свыше 20 тыс. книг, в том числе и редчайшие. 26 августа 1880 г. приступили к закладке первого университетского здания, но строительство затянулось на 8 лет, ибо даже некоторые члены строительного комитета выступали против открытия университета, а М. Н. Катков поднял в консервативной печати целую кампанию против создания нового рассадника революционеров. Все это привело к решению Александра III открыть Томский университет в 1888/1889 уч. году в составе только медицинского факультета.

Торжественное открытие состоялось 27 июля 1888 г. На новый университет был распространен Устав 1884 г. Однако в Томском университете разрешался прием воспитанников духовных семинарий, среди 72 первокурсников в 1888 г. насчитывалось 30 окончивших гимназии, 40 — духовные семинарии, 2 были переведены из других университетов. Из этого приема в 1893 г. выпустили 34 человека — первые сибирские врачи. Особенности Томского университета: пожертвования и долгое строительство привели к тому, что он оказался сразу хорошо оборудованным, с множеством лабораторий, ботаническим садом, библиотекой, насчитывавшей почти 100 тыс. книг и журналов; среди студентов было много высланных за участие в революционной деятельности из других университетов, значительное число их происходило из малообеспеченных семей, к тому же в Томске немного возможностей имелось для приработка, поэтому большую роль играли частные пожертвования на стипендии, что позволяло многим студентам получать от 100 до 420 руб. в год.

В последующие годы шла борьба за открытие в Томске новых факультетов, и в 1898 г. был объявлен прием на юридический факультет, из 142 принятых тогда в 1902 г. выпущено 47.

К концу XIX в. российские университеты были крупными научными центрами, большинство профессоров успешно занимались научной работой, почти все академики читали лекции в университетах. Но по общему числу университетов и количеству студентов в них Россия отставала от крупных европейских государств. В 1900 г в России было 10 университетов с 16,5 тыс. студентов, в то время как в Германии 20 и 32 тыс. студентов, во Франции — 15 и 26,5 тыс., в Италии 17 и 22,7 тыс., в Австро-Венгрии — 11 и 23 тыс. и т.д.

Устав 1884 г., принятые правительством другие меры, разгром народнического движения — все это сказалось на внутриуниверситетской жизни 80-90-х гг. Почти не было студенческих выступлений, создававшиеся в университетах студенческие кружки оставались малочисленными, больше занимались самообразованием, не вмешивались в политические проблемы. Первые марксистские кружки действовали нелегально и не имели значительного авторитета в студенческой среде. Многие современники в своих воспоминаниях отмечали вторую половину 80 — начало 90-х гг., как время жесточайшей реакции в университетах. В СПУ это связано с ректорством М.И. Владиславлева, сменившего в 1887 г. либерального И. Е. Андреевского, который пытался смягчить действие устава 1884 г. За студентами был установлен постоянный надзор инспектора, субинспекторов и педелей, которые время от времени посещали секретную комнату, где висели фото всех студентов. Им нужно было сдавать экзамены на знание студентов. На вешалке у каждого студенческого пальто имелось определенное место, и педель мог сразу установить, кто пропускал лекции. За приход в университет без формы могли сразу посадить в карцер.

СПУ находился под непосредственным наблюдением министра Делянова, следившего, какие курсы читались в университете, и если ему не нравилось название, он мог, даже не зная, что это такое, вычеркнуть тот или иной курс. Проф. Кареев вспоминал, что Делянов вычеркнул его курс “теория культурного процесса истории” из-за непонятности министру названия. Несмотря на эти трудности, университет в С.-Петербурге в 80-90-е гг. рос и расширялся. Возникло в 1889 г. историческое общество при университете, студенты в 1881 г. образовали научно-литературное общество, в котором участвовали будущие крупные ученые и общественные деятели России: С. Платонов, В. Вернадский, Д. Мережковский, С. Ольденбург, А. Лаппо-Данилевский, А. Ульянов и др. В эти годы в СПУ началась деятельность проф. анатомии П. Ф. Лесгафта, лекции его привлекали студентов многих факультетов своей парадоксальностью: он заявлял, что учить надо одну анатомию, ибо все остальные науки мертвы. Под влиянием его лекций часть студентов-гуманитариев забросила гуманитарные дисциплины, чтение литературы и бросилось изучать анатомию. Лекции в СПУ проходили обычно с 10 до 15 часов, а практические занятия с 18 до 20 часов, а у некоторых профессоров затягивались до 11-12 часов вечера. В перерывах между дневными и вечерними занятиями многие студенты подрабатывали репетиторством. Положение иногородних студентов облегчилось с 1882 г., когда по проекту архитектора Л. Бенуа на деньги крупного капиталиста С. Полякова было построено первое общежитие СПУ — Коллегия императора Александра II.

В Московском университете в эти времена настала брызгаловская эпоха, по фамилии тогдашнего инспектора А. А. Брызгалова. До назначения инспектором был добрый, милый человек. А затем как подменили: исключительная подозрительность, во всем видел политическую подоплеку, особенно преследовал бедных студентов. Он подобрал педелей из бывших унтер-офицеров, наделил их чрезвычайными полномочиями, сделав грозой для студентов. В университете распространились доносы, шпионство, за появление 1 сентября в белой фуражке (ее разрешалось носить только по 31 августа) можно было угодить в карцер. Брызгаловские порядки вызвали сопротивление, один из студентов отвесил Брызгалову пощечину на концерте, что стало толчком к студенческим выступлениям, разогнанным с помощью полиции и казаков.

Централизация управления университетами достигла такой степени, что даже разрешение на отсрочку экзамена студенту давал министр.

Чтобы лучше представить себе студенческую жизнь в конце XIX в., остановимся на некоторых ее деталях на историко-филологическом факультете Московского университета. Разрешалось зачисление на факультет без экзаменов только окончивших классические гимназии, при этом учитывались оценки, особенно по поведению, и характеристика педсовета гимназии. Прошения о зачислении принимались с 16 июля по 10 августа, начало занятий 1 сентября. Обучение длилось 4 года, на 1-2 курсах все слушали общие курсы, с 3 курса специализация по 10 кафедрам языка, литературы и истории (исторические кафедры: русской истории, всеобщей истории, истории церкви).

На младших курсах слушали в основном общие курсы по истории и литературе, на которые надо было записываться, и инспекция проверяла их посещение. На старших курсах было много лекционных спецкурсов, ежегодно обновлявшихся на 50-70%. Их читали доценты, посещение необязательное. Лекции посещали плохо, так как многие студенты имели литографированные записи общих курсов; издание их было разрешено министерством в университетской типографии с согласия лектора. Чтобы усилить контроль за студентами и активизировать их работу, были введены практические занятия. До 3-го курса семинары являлись необязательными, их посещали добровольцы. Так, проф. П.Виноградов вел 2 семинара по средним векам: первый, необязательный, для студентов 1-2 курсов, чтобы познакомить их с основными проблемами истории средних веков; второй начинали посещать после распределения по кафедрам, на него приходили на квартиру Виноградова и выпускники, здесь обсуждали студенческие доклады, диссертации, актуальные научные проблемы.

К концу университета студент должен был сдать на курсовых и семестровых экзаменах определенный минимум предметов, чтобы быть допущенным к выпускным экзаменам. На выпускных экзаменах особую роль играл председатель экзаменационной комиссии, который мог основное внимание уделять знаниям по своему предмету. Многие профессора считали, что госэкзамены приносят вред, отрывают от занятий наукой, сосредотачивают внимание студента только на том, чтобы получить диплом 1-й степени, сразу дававший 10-й чин Табели о рангах.

Несколько слов о материальном положении студентов. В конце XIX в. общая плата за обучение доходила в Московском университете до 50 руб. за полугодие (при 30-40 руб. в месяц зарплаты квалифицированного рабочего). Средняя стипендия студента составляла 25 руб. в месяц. Обычно студенты снимали на двоих комнату в 20 кв. аршин, что обходилось по 11 руб. каждому. Обед в кухмистерской стоил 7,5 руб. в месяц, остальные расходы: чай — 50 коп., сахар — 80 коп., хлеб — 3 руб., освещение — 50 коп., прачка — 1 руб., мелкие расходы — еще 50 коп. Всего уходило в месяц на самую скромную жизнь 24 руб. 80 коп. Государственную стипендию получало 15% студентов, и они должны были 6 лет отработать учителями в гимназии. Чтобы отделаться от этой обязанности, добивались характеристики о политической неблагонадежности, что помогало избежать казенной службы. Кроме того, имелись ведомственные стипендии (земств, МНП, учебных округов) и частные, на историко-филологическом факультете МУ присуждались стипендии К. Аксакова (325 руб. в год), С. Соловьева (600 руб.), А. Хомякова (321 руб.). В целом стипендии были в диапазоне от 8 до 50 руб. в месяц.

11% московских студентов пользовались бесплатными обедами в двух столовых, открывшихся в начале 90-х гг. на М. Бронной и Б. Царицынской. Столовые содержали за счет ежегодных пожертвований в размере израсходованных сумм. От платы за учебу (100 руб. в год) освобождалось 28 % студентов Московского университета, а не в состоянии платить было не менее 50% обучавшихся.

В Московском университете в первой половине 90-х гг. существовали студенческие землячества, которые возглавлял Союзный совет представителей землячеств. Действовали эти организации полулегально и стремились защищать студенческие интересы, не допускать разрозненных выступлений по академическим вопросам. Авторитетом в этих организациях пользовались неонародники, готовившие студенчество к совместным действиям в случае широких народных выступлений.

Оценивая общую ситуацию в российских университетах в конце XIX века, обер-прокурор Святейшего Синода К. П. Победоносцев писал в статье “Об университетском преподавании”, что университеты находятся в разваливающемся состоянии, что в них падает серьезная наука, что профессора только читают лекции, но не воспитывают студентов, не устанавливают с ними живой связи, не дают им индивидуальных заданий. Победоносцев ссылался при этом на опыт своих студенческих лет, наверное, забывая, что тогда была эпоха Николая I, и число студентов в несколько раз меньше. Но состояние университетов он почувствовал, тревога его, как показали последующие события, была не случайной.

Глава 4. Университетская система России в условиях революций и войн начала ХХ века

4.1. Университеты накануне и в годы первой российской революции

П

оложение университетов к началу ХХ в. было очень сложным, ибо, с одной стороны, можно отметить увеличение числа студентов, серьезную вовлеченность многих из них в занятия наукой, создание и расцвет университетских научных школ, а с другой — недовольство уставом 1884 г., университетскими порядками, давлением властей на университеты. Все это, в конце концов, вылилось во всероссийскую студенческую забастовку февраля-марта 1899 г., явившуюся первым массовым выступлением студенчества России.

Поводом к забастовке стал разгон отрядом конной жандармерии студенческой демонстрации у Румянцевского сквера в Петербурге. Как обычно, 8 февраля студенты Петербургского университета отмечали его годовщину, собираясь в двух помещениях: в зале Федоровой на Б. Гребецкой улице и на Боровой улице. Здесь было шумно, весело, пьяно и революционно, спорили народники и марксисты. В вечеринке участвовали такие известные ученые и общественные деятели, как В. Воронцов, Н. Кареев, П. Струве, М. Туган-Барановский и др. После громких споров студенты двинулись к Дворцовому мосту без всяких знамен и лозунгов, распевая веселые песни, и подверглись нападению конных городовых. Несколько студентов получили увечья, были арестованные и высланные. В ответ на эти действия жандармерии 11 февраля в СПУ началась забастовка, которая вскоре перекинулась еще на 30 высших учебных заведений России и охватила более 25 тысяч студентов.15 февраля к забастовке присоединились студенты Московского университета, избравшие для руководства исполнительный комитет и выдвинувшие ряд требований: гарантии физической неприкосновенности личности, публикация инструкции полиции в отношении студентов, право обжалования незаконных действий полиции обычным судебным порядком и т.п.

Размах забастовки, ее организованность, поддержка студенческих требований многими профессорами и российской общественностью вызвали разногласия в правительстве: часть министров (И. Л. Горемыкин — МВД, Н.П. Боголепов — МНП, К.П. Победоносцев — обер-прокурор Синода) требовали усиления репрессий в отношении студентов, другие (С. Ю. Витте, М. Н. Муравьев — министр юстиции, М И. Хилков — министр путей сообщения, А.С. Ермолов — министр земледелия) считали, что именно меры насилия к студентам превратили детские выступления в серьезные беспорядки. Была создана комиссия во главе с военным министром П. С. Ванновским для расследования событий 8 февраля. Опросив 300 свидетелей и участников событий, в том числе 124 арестованных студента, комиссия пришла к выводу, что студенческие выступления не носили антиправительственный характер, что надо сблизить профессоров и студентов, разрешить студентам создавать свои организации для культурных и научных целей, наладить более гибкую систему контроля над студенчеством.

Николай II утвердил доклад комиссии Ванновского, вину за беспорядки разделили между студентами и полицией, но наказали фактически только студентов, в основном, провинциальных университетов. Боголепов остался МНП, но принял ряд мер и на основе проведенного в мае 1899 г. совещания попечителей и ректоров издал несколько циркуляров. В одном из них предписывалось обязательное проведение практических занятий, открытие научных и культуртрегерских студенческих кружков; другой циркуляр налагал на инспекторов заботу об улучшении студенческого быта и под этим предлогом увеличивал число их и педелей. Наконец, МНП установило обязательность поступления выпускников гимназий в университет только своего учебного округа, а если такового нет, то в строго определенные университеты. Но самым скандальным из принятых тогда документов явились “Временные правила об отбывании воинской повинности воспитанниками высших учебных заведений”, изданные 29 июля 1899 г. Они предусматривали исключение из университета и отдачу в солдаты за неповиновение начальству, участие в студенческих волнениях и т.п.

Временные правила не запугали студентов, а вызвали новую волну их выступлений, начавшуюся в конце 1900 г. в Киевском университете. Студенты СПУ поддержали киевлян, организовав забастовку. Прекратились посещения лекций, профессоров, продолжавших их читать, подвергали обструкции. Часть студентов поддержала освистанных профессоров. Тогда леворадикальные элементы решили провести химическую обструкцию и разбивали в аудиториях склянки с вонючими газами, что оттолкнуло от забастовщиков большинство студентов. Учитывая изменившуюся обстановку, министр Боголепов решил применить “Временные правила” и отдал распоряжение о передаче в солдаты свыше 200 киевских и петербургских студентов на 1-3 года В ответ началась вторая всероссийская студенческая забастовка, поддержанная на этот раз в ряде городов рабочими.

В начале 1902 г. Боголепов был убит эсерами. Временные правила отменили, министром назначили 80-летнего Ванновского, который взял курс на реформы. Прежде всего, были изданы Временные правила о студенческих организациях, разрешавшие их создание под контролем университетской администрации и профессуры. Затем министр обратился к профессуре с просьбой вносить предложения по изменению устава 1884 г. Николай II не очень поддерживал курс Ванновского, считал необходимым усилить давление на студентов, симпатизировал идее князя Мещерского о сокращении университетского образования, о введении дополнительных трудностей для его получения. В письмах Николая II министрам народного просвещения Ванновскому и Зенгеру подчеркивалась необходимость сократить число классических гимназий, так как они давали возможность поступать в университеты, принимать в университеты только окончивших эти гимназии, поднять роль профессоров в налаживании порядка и дисциплины, предлагалось перенести ряд факультетов в небольшие города.

Надо отметить, что студенты и профессора тоже не выразили восторга в связи с предложениями Ванновского. Первые считали уступки правительства недостаточными и ответили на них третьей всероссийской студенческой забастовкой в январе 1902 г. (с участием 30 тыс. человек), вторые отказывались выполнять функции надзора над студентами.

Курс Ванновского был признан при царском дворе вредным, и после убийства Д. С. Сипягина его отправили в отставку. Новый министр Г.Е. Зенгер вынужден был продолжать курс Ванновского, намереваясь усилить участие профессоров в контроле за студентами. Одновременно была создана комиссия по преобразованию вузов, которая обсудила и переработала все статьи устава 1884 г., подготовила проект нового устава, но правительство сочло его чересчур либеральным.

В 1904 г. Зенгер был освобожден от поста, и министром назначен генерал Глазов В.Г. — бывший начальник Академии Генштаба. Глазов заявил, что он никогда не занимался народным образованием, но готов выполнить волю императора и очистить университеты и МНП от определенного типа людей. Однако в предреволюционной обстановке курс Глазова оказался нереальным.

Одновременно с правительственными мерами в отношении университетов в периодической печати широко обсуждались университетские проблемы. Либеральная и консервативная пресса помещала статьи видных ученых, публицистов, общественных деятелей, которые единодушно высказывались за полную отмену устава 1884 г., за расширение университетской автономии и т.д. Известный историк П. Виноградов писал в “Вестнике Европы” в 1901 г., что в России не решен университетский вопрос, а от этого зависит вся система воспитания и образования. Университет должен быть самодеятельным, только при этом условии он может выполнить свои задачи. Виноградов предлагал отойти от общефакультетских учебных планов и составлять их по определенной специальности, указав в них главные предметы, что сократит число обязательных лекций, позволит студентам слушать больше курсов по выбору. Устав 1884 г., отмечал Виноградов, пытался решить две несовместимые идеи: поставить университеты под полный контроль государства и усилить академические свободы в духе немецких университетов, что оказалось невозможным, породило сразу массу конфликтов.

Профессор МУ кн. С.Н. Трубецкой считал, что “теперешний строй наших университетов не пользуется ничьей симпатией”, что “университет стал походить на “больного человека”, который может поддерживать непрочный порядок в своих владениях путем чисто внешних репрессий”. В то же время он полагал, что хорошо поставленное университетское образование позволит внедрить в людей терпимость, умеренность, стремление к компромиссу, взаимопониманию. Трубецкой предлагал дать студентам определенные права, что отвлечет их от участия в революционном движении.

Профессор В. Вернадский особо подчеркивал унизительное положение профессоров в российских университетах: они находились под постоянным полицейским надзором, рассматривались как часть бюрократической системы. На Западе, — отмечал Вернадский, — развивается университетское самоуправление, а в России идет ущемление их автономии, и устав 1884 г. оказал пагубное воздействие на российские университеты. Университетские профессора пришли к выводу, что надо коренным образом переработать университетский устав, что профессура должна управлять университетами. Вернадский призывал создавать объединения университетских профессоров для защиты университетов и созвать профессорские съезды всей России.

“Вестник Европы” в №10 за 1901 г. поместил предложения комиссии СПУ об изменениях в уставе: восстановить университетскую автономию, выборность профессорско-преподавательского состава путем голосования в университетском совете, отменить систему гонораров, а также государственные экзамены по министерским программам, разрешить студентам проведение курсовых, факультетских и университетских собраний с позволения ректора, декана при участии назначенных советом профессоров, создать студенческое самоуправление в лице курсовых старост и советов старост.

Остро обсуждался вопрос о допущении женщин в университет: студенчество, либеральная профессура стояли за это, правительство, консервативная часть общества — против, так как это, по их мнению, только могло революционизировать университеты. Князь Мещерский поместил в №78 “Гражданина” за 1901 г. статью, в которой доказывал, что допущение женщин приведет к разврату, что женщин с университетским образованием некуда будет девать.

Много внимания уделялось в университетской дискуссии необходимости усиления связи в университетах учебы с научно-исследовательской работой, а Д. Менделеев категорично заявлял, что профессорами в университетах могут быть только лица, постоянно занимавшиеся научной деятельностью.

Несмотря на трудности во внутриуниверситетской жизни, споры, дискуссии, студенческие выступления, университеты продолжали выполнять свои задачи, увеличивали прием студентов и выпуск специалистов. По некоторым подсчетам, из примерно 85 тысяч имевшихся в России к началу ХХ в. людей с высшим образованием 58 тысяч окончили российские университеты. Распределение студентов по факультетам было очень неравномерным. Например, в СПУ к началу 1900 г. более 2 тыс. училось на юридическом, около 1150 — на физико-математическом, 212 — на факультете восточных языков и всего 171 — на историко-филологическом. Из поступавших в срок заканчивала учебу незначительная часть. В СПУ ежегодно принимали более 1 тыс. студентов, а выпускали лишь третью часть. Так, в 1906 г. получили дипломы 378 человек, из них 8 окончили факультет восточных языков, 21 — историко-филологический, 109 — физико-математический и 239 — юридический.

Некоторое представление о жизни студенчества могут дать сведения о московских студентах, собранные в результате опросов и анкетирования в 1903 г. Отмечается прогрессирующая бедность студентов из года в год, более 50% студентов МУ нуждалось в материальной помощи. Часть из них получало поддержку “Общества для пособия недостаточным студентам Московского университета”, созданного в 1873 г. Университетские стипендии получало 15% студентов, в среднем 20-22 руб. в месяц, а меньше, чем на 25 руб., жить студенту в Москве было практически невозможно. Но были студенты, жившие на 18 руб. в месяц: втроем в тесной комнате, на сухом хлебе, чае в прикуску, раз в 2 месяца баня. Стипендии и пособия выдавались со второго курса и при отличных отметках. Поэтому особенно велик был отсев с 1 курса. В результате на историко-филологическом факультете уже на 2 курсе всякий желавший мог получить стипендию, а для юристов она была достижима часто только на третьем курсе. От платы за учебу (100 руб. в год) освобождалось 28% студентов МУ, а не в состоянии были платить не менее 50%. Вот еще причина оставления учебы. Кроме платы за обучение, студент расходовал около 150 руб. на одежду (правда, у Ильинских ворот имелись две лавки, где бедные студенты могли купить поддержанную студенческую одежду), от 10 до 60 руб. на покупку учебников. Питание большинства студентов было скудным: на завтрак и ужин покупали колбасу по 25 коп. фунт и русский сыр по 20 коп. фунт делили на 4 раза, добавляя хлеб и чай, а обедали в кухмистерской. Пикантным блюдом на ужин были полдесятка соленых огурцов и 0,5 фунта черного хлеба. 11% студентов получали бесплатные обеды в двух столовых на М. Бронной и Б. Царицынской, открытых в начале 90-х гг. XIX в. Эти столовые содержались за счет ежегодных пожертвований Ю. И. Базановой в размере израсходованных сумм (примерно 21 тыс. руб. в год). В результате плохого питания очень много хронических желудочных заболеваний у студентов. Некоторые бедные студенты 1 курса, не получая стипендии, соблазнялись предложением московских мамаш получить бесплатно комнату и харчи до окончания университета при условии женитьбы потом на одной из дочерей. Таким образом одна мамаша сумела выдать по очереди за студентов 3 дочерей.

Несмотря на трудности и сложности университетской жизни, успешно развивалась в университетах наука, расширялись старые и возникали новые научные школы. В Московском университете большие достижения в физике были связаны с существованием школы П. Н. Лебедева, ученики которого составили основу Физического общества при МУ. В 1904 г. открылся Физический институт при физмате МУ, что позволило расширить объем исследований, вовлечь в них значительную часть студентов. Н.Е. Жуковский и С. А. Чаплыгин сформировали крупнейшую школу механики в МУ, в 1902 г. здесь была установлена одна из первых в мире азродинамическая труба, что дало толчок успешному развитию аэрогидродинамики. С 1893 г. руководство московской школой химиков перешло к Н. Д. Зелинскому. Геологическая школа Московского университета создавалась трудами А. П. Павлова и его учеников. На рубеже веков расцвела московская школа историков-специалистов по всеобщей истории, связанная с именами: П. Т. Виноградова, Р. Ю. Виппера, Д. М. Петрушевского, А. Н. Савина.

Революция 1905-1907 гг. серьезно отозвалась на университетской жизни. Уже с февраля 1905 г. начались студенческие сходки, демонстрации, выступления, активно участвовали студенты в различных политических акциях. В результате занятия постоянно прерывались, университеты закрывались. Так, в СПУ 7 февраля 1905 г. состоялась массовая сходка в Актовом зале, послужившая началом студенческих выступлений в годы революции. После нее во втором семестре 1904 / 1905 уч. года занятий не было. В сентябре 1905 г. занятия начались, но октябрьские события прервали учебу до осени 1906 г.

В Московском университете в настоящую студенческую демонстрацию, перешедшую затем в студенческие волнения, сделавшие невозможными учебные занятия, вылились похороны либерального профессора, ректора С. Н. Трубецкого в начале октября 1905 г. Трубецкой был идеальным представителем университетской профессуры, отличался моральной чистотой, отсутствием карьеризма и стяжательства, пользовался в МУ большим уважением. Избранный осенью 1905 г. ректором, Сергей Николаевич хотел сохранить университет, изолировав его от политических страстей, кипевших вокруг. Но за это его подвергли критике и справа, и слева. На похороны Трубецкого собралась огромная толпа, и социал-демократы попытались использовать их в своих целях. В сентябре 1905 г. в Московском университете начался новый учебный год, но в связи с Октябрьской всероссийской забастовкой он прервался, и университет был закрыт до осени 1906 г. В феврале 1905 г. приостановили занятия в Томском университете, и фактически весь год они не проводились. В 1906 г. учеба возобновилась, но часто прерывалась забастовками, митингами.

В Варшавском университете особый размах приобрела борьба за полонизацию. Польское студенчество решило создать невыносимые условия для русских профессоров, что привело в октябре 1905 г. к прекращению занятий. Значительная часть русской профессуры ставила вопрос о переводе университета в русский город. В Российском правительстве не было единого мнения о судьбе Варшавского университета, министр народного просвещения И. И. Толстой был против насильственной русификации, считал, что надо создать параллельно русским и польские факультеты и даже создать чисто польский университет, а русский перевести в другой город. Но другие министры его не поддержали, а сменивший Толстого фон-Кауфман при поддержке Столыпина стоял за полную ликвидацию университета в Варшаве и перевод его в один из русских городов. В результате долго не могли власти придти к единому мнению, и Варшавский университет несколько лет бездействовал.

В ходе революции начали легально действовать многочисленные политические партии, оказавшие большое воздействие на профессуру и студенчество. Если среди профессоров особенно популярны были кадеты (недаром кадетскую партию называли часто профессорской), то партийные пристрастия студентов были более разнообразны: от анархистов до черносотенцев. Политические страсти ворвались в университетские аудитории, они часто использовались для проведения митингов, собраний партиями, профсоюзами, другими общественными организациями.

Под влиянием требований профессоров и студентов, стремясь отвлечь их от участия в революции, правительство пошло на ряд уступок. 27 августа 1905 г. были приняты “Временные правила по управлению университетами”, которые формально не отменяли устав 1884 г., но восстанавливали выборность ректоров и деканов, устанавливали самостоятельность университетских Советов. Упразднялась университетская инспекция, разрешался прием в университеты выпускников семинарий, реальных и коммерческих училищ, зачисление женщин в качестве вольнослушательниц. Был восстановлен университетский суд.

В 1905 г. опять встал вопрос о новом университетском уставе. Под председательством МНП И. И. Толстого была создана комиссия с участием профессоров ряда университетов, которая на основе собранных еще в 1902 в министерстве материалов приступила к выработке университетского устава. Комиссия подготовила проекты документов, которые были посланы для обсуждения в университетские Советы. С 5 по 28 января 1906 г. в Петербурге было проведено совещание ректоров и профессоров российских университетов (по одному профессору от каждого факультета), в котором участвовало 44 человека. На нем председательствовал И. И. Толстой (в своих воспоминаниях И. И. Толстой подробно излагает причины, по которым он решил возглавить комиссию: лучше познакомиться с жизнью университетов, поднять авторитет комиссии в глазах чиновников и т д.). Совещание разбилось на 5 комиссий, обсуждавших разные разделы устава, окончательное решение принималось на общих заседаниях путем голосования. “Думаю, что редко у нас в России осуществлялось такое компетентное собрание, в котором, несмотря на различие основных направлений и темпераментов собравшихся, все участники от первого до последнего работали так дружно, не за страх, а за совесть, признавая дело не чужим, а своим, с единственным желанием создать нечто по возможности совершенное не ради угождения кому-либо, а ради самого дела”, — писал И. И. Толстой через несколько месяцев, уйдя в отставку.

В результате трехнедельной работы участников совещания был подготовлен проект нового университетского устава. Он был гораздо меньше по объему прежних, так как участники совещания выступили против излишней регламентации — она должна присутствовать в университетских правилах и быть индивидуальной для каждого университета. По проекту университет получал широкую автономию, управлялся Советом, включавшим всех профессоров университета. Совет решал основные вопросы университетской жизни, а факультетские собрания — факультетской. Ректор должен избираться на 2 года из профессоров университета и утверждаться императором; он мог переизбираться. Отменялись все ограничения при приеме, женщины получали право не только учиться в университете, но и преподавать, студентам разрешалось самим выбирать учебные предметы, создавать литературные и научные общества. Большинством голосов участники совещания высказались за сохранение одной ученой степени — докторской и повышение требований к ее соискателям, за замену общеуниверситетской кафедры богословия кафедрой истории религий на историко-филологическом факультете Во всех вопросах университетской жизни решающий голос должен принадлежать профессорам, ибо все остальные в университете люди временные или случайные, либо вспомогательный персонал.

Дальнейшее развитие событий, замена И. И. Толстого на посту министра в апреле 1906 г. П.М. фон Кауфманом, человеком консервативных взглядов, привели к тому, что дальше разработки нового проекта устава дело не пошло.

Новый министр, учитывая, что революция отступала, правительство овладело обстановкой, выработал программу наступления на университетскую автономию и студенческие организации. Опираясь на поддержку П. А. Столыпина, он предложил изгнать из университетов политику, ликвидировать студенческую автономию, прежде всего, в общежитиях. Правые депутаты Государственной думы поддерживали Кауфмана, но большинство ректоров не соглашались с его курсом в отношении студентов. Тогда Кауфман подал рапорт в Сенат, обвиняя ректора и проректора Новороссийского (Одесского) университета в бездействии и превышении власти (прием женщин-вольнослушательниц, допущение собраний и митингов в стенах университета, пособничество незаконной деятельности студенческих организаций и т.д.), вынудив их уйти в отставку.

Затем министерство разработало проект “Правил о студенческих организациях и устройстве собраний в стенах высших учебных заведений”, в котором вся ответственность за порядок в университете возлагалась на профессуру. Кауфман внес предложение поставить у входа в вузы полицейскую стражу, что вызвало протест даже министра внутренних дел Макарова. 11 марта 1907 г. Правила были подписаны министром народного просвещения, но издали их и разослали по вузам только в летние каникулы после третьеиюньского переворота, чтобы студенты не сразу на них отреагировали. Согласно этим правилам запрещались центральные органы студенческого представительства в вузах (совет старост и т.п.), разрешалось присутствие на студенческих собраниях полицейских чинов, профессура приглашалась к тесному сотрудничеству с властями для поддержания порядка. 1 августа 1907 г. МНП разослало во все университеты циркуляр о необходимости требовать от поступающих письменного свидетельства о благонадежности.

В 1906-1907 гг. в университетах шел спор о преимуществах двух систем: курсовой и предметной. Большинство склонялось к введению предметной системы, суть которой состояла в том, что на факультетах составлялось несколько учебных планов в соответствии с имевшимися специализациями. Студент выбирал по этому плану, какой он будет сдавать основной предмет и какие специальные, какие посещать практические занятия. При этом можно было растянуть учебу в университете до 6 лет или успеть все сделать за 2 года. При предметной системе студент имел право выбора, что заставляло преподавателя лучше готовить лекции, более тесным становилось общение студентов с профессорами. Предметная система ориентирована на сильного студента и талантливого преподавателя, поэтому устраивала не всех. Кроме того, требовалось наличие большого количества профессоров, чтобы у студента была возможность выбора. В результате многолетних дискуссий придти к единому мнению не удалось, и предметная система не была введена.

Таким образом, начало ХХ в. в истории российских университетов отмечено, с одной стороны, небывалой вовлеченностью профессоров и студентов в общественную жизнь, в политическую борьбу, а с другой — поиском новых путей подъема университетского образования, новых правил внутри университетской жизни, соответствовавших требованиям ХХ века.

4.2. Между двумя революциями

Поражение первой русской революции отразилось и на судьбах университетов. Как мы отмечали, университеты начали лишаться тех прав и свобод, которые они получили в 1905 г. Проект устава, выработанный в январе 1906 г., не был реализован, к руководству министерством народного просвещения по очереди были привлечены консервативно настроенные деятели: фон Кауфман, А. Н. Шварц, Л. А. Кассо. Последний из них заявил, что нечего менять университетские уставы каждые 20 лет, что устав 1884 г. хорош и дополненный правилами 1905 г. может действовать еще много лет. Однако требования профессоров и студентов, выступления в Государственной думе представителей ряда фракций заставляли министерство проводить двойственную политику: одной рукой отнимать университетские права, а другой — разрабатывать проект нового устава с учетом требований общественности. Так, министр Кауфман в 1907 г. запретил прием в университеты выпускников коммерческих, реальных училищ, духовных семинарий, зачисление женщин вольнослушательницами. Студенческие собрания было разрешено проводить лишь по академическим вопросам, касавшимся данного учебного заведения. От профессоров потребовали принятия дисциплинарных мер против бастующих студентов. Осенью 1907 г. был подготовлен в министерстве новый проект устава, по которому высшее руководство университетом передавалось министру, осуществлявшему его через назначаемого императорским указом канцлера. Университетский совет получал право обсуждать только учебные программы и избирать профессоров, все его решения должны утверждаться канцлером.

Однако студенческие сходки осенью 1907 г., выступления либеральной профессуры против правительственного курса означали, что политика Кауфмана потерпела провал, и он вынужден был уйти в отставку.

Новым министром стал А. Н. Шварц, который пользовался полной поддержкой П.А. Столыпина, о чем свидетельствовала серия статей проф. И. Я. Гурлянда, появившаяся в проправительственной печати по предложению Председателя Кабинета министров. Столыпин призывал министра к решительным действиям по наведению порядка в университетах, предлагал исключать смутьянов без права поступления в другие высшие учебные заведения, увольнять профессоров и преподавателей, которые попустительствуют и содействуют разладу в жизни университетов. Когда в сентябре 1908 г. в СПУ началась студенческая забастовка и Совет университета предложил временно закрыть его, министерство не согласилось с этим. На заседании правительства был обсужден текст официального заявления, написанный самим Столыпиным. В нем говорилось, что правительство не может терпеть студенческие забастовки в условиях, когда в стране нет полного успокоения, что курс Шварца пользуется поддержкой правительства, что университетская автономия означает лишь выборность ректоров и деканов. В то же время Кабинет министров разрешил студентам избирать старост-посредников для урегулирования текущих учебных вопросов.

В октябре 1908 г. забастовка в СПУ прекратилась, правительство приостановило наступление на университетские права. Одновременно разрабатывался новый проект устава, опубликованный в правительственной печати. По этому проекту профессора назначались министерством, в случае затянувшихся выборов ректора и декана они назначались министром. Отменялся профессорский суд, все судебные обязанности возлагались на ректора. Ограничивались состав и полномочия университетского Совета. В студенты должны приниматься в университетах лишь выпускники мужских гимназий МНП, увеличивалась плата за учебу, для надзора за студентами вводилась должность факультетского пристава. Обладатель университетского диплома лишался прав и привилегий по службе, которые раньше получали выпускники университета.

Проект Шварца не получил полной поддержки даже в правительстве, но его все же передали на обсуждение в Государственную думу. Против проекта выступила широкая общественность, ректоры СПУ и МУ И. Боргман и А. Мануйлов расценили его как попытку отбросить университеты далеко назад. Проект был настолько непопулярен, что новый министр Кассо отозвал его из Думы в 1910 г.

Конец 1910-начало 1911 гг. ознаменовались новым подъемом студенческого движения в связи с похоронами проф. МУ С. А. Муромцева, известного юриста, одного из лидеров кадетов, а затем и смертью Л.Н. Толстого. Правительство потребовало от администрации университетов принятия строгих мер к участникам демонстраций, а от профессоров помощи в их подавлении. В ответ прокатилась новая волна забастовок, в Петербурге городской коалиционный комитет призвал студентов бастовать весь семестр. Власти приняли решение ввести в здания университетов полицейские караулы, были арестованы и высланы сотни студентов. В связи с этими мерами ректор и оба проректора Московского университета подали в отставку, а Кассо уволил их из университета. В знак солидарности с ректором покинули университет 130 профессоров и преподавателей. Московский университет долгие годы не мог оправиться от такого разгрома. Министр лично уволнял неблагонадежных профессоров и в других университетах, назначал на их место своих ставленников, но их не хватало. В результате уже к концу 1911 г. из 443 университетских кафедр 146 были вакантны, для 60 из них не было кандидатур и среди приват-доцентов.

В качестве выхода из положения Кассо предложил послать значительное количество выпускников российских университетов в западноевропейские университеты, дабы уберечь их от вредного влияния. Правительство поддержало министра лишь частично, чтобы не признать полную несостоятельность русской высшей школы. Было решено улучшить подготовку профессоров в отечественных университетах, а часть выпускников послать на два года в Париж, Берлин и Тюбинген.

Университетская система в России подвергалась серьезной критике на заседаниях Государственной думы. Правые требовали отменить всякую университетскую автономию, ликвидировать любые признаки студенческого самоуправления, сделать высшее образование недоступным для определенных социальных категорий и национальностей. Социал-демократы связывали решение университетского вопроса только со свержением самодержавия (Чхеидзе заявил: “Свободная наука может существовать только у свободного народа”). Кадеты и октябристы выступали за пересмотр устава 1884 г., за предоставление университетам автономии, за открытие новых университетов, за разрешение поступать в университеты всем желающим. Кадеты заявляли: «Университеты — это очаги русской культуры, передовые источники света, без которого немыслимо прогрессивное движение страны, ни низшее, ни среднее образование».

Позицию значительной части студенчества выразил в своем реферате “Университеты и университетская наука” В. Булгаков, подавший в 1910 г. ректору МУ прошение об увольнении из студентов философского отделения. С этим рефератом Булгаков выступил перед студентами юридического факультета МУ, и большинство ораторов его поддержали. Булгаков сказал, что за 3 года пребывания в университете убедился, что система преподавания неудовлетворительна, что университет и наука не совпадают, что трудно выбрать специальность, поступая на 1-й курс, что ни один лекционный курс не читался до конца, а профессора часто дословно повторяли давно изданные курсы, что экзамены превращаются в комедию и по ним нельзя судить о знаниях студентов и т.д. Выход он видел в полной свободе университета, в его независимости от государства.

После открытия Томского университета долгие годы в России не открывались новые, хотя, как отмечалось ранее, в стране их было явно недостаточно. Николай II на одном из докладов министра народного просвещения начертал резолюцию: “Я считаю, что Россия нуждается в открытии высших специальных заведений, а еще больше в средних технических и сельскохозяйственных школах, но с нее вполне достаточно существующих университетов. Принять эту резолюцию за руководящее мое указание”. Правда, непонятно, откуда бы взялись преподаватели для новых учебных заведений, если не расширять число университетов.

При таком отношении властей трудно было добиться открытия нового университета, но общественность Саратова сумела решить эту задачу. Мечта об открытии Саратовского университета зародилась еще в середине XIX в. Саратов уже тогда стал выделяться среди городов Юго-Востока европейской части России по своему культурному потенциалу. Постепенно здесь открывались новые гимназии, крупнейший в провинции художественный музей, художественное училище, театры и т. д. Университет должен был увенчать духовную сферу города и способствовать превращению Саратова в культурную столицу Нижнего Поволжья. Стремления саратовской общественности поддерживали жители ряда соседних губерний. Но только в начале ХХ в. создались реальные предпосылки открытия университета. Решающую роль в этом сыграли некоторые факторы: возможность крупных материальных пожертвований на строительство университета, настойчивость губернской общественности и поддержка ее губернскими властями и, наконец, позиция бывшего саратовского губернатора, в то время ставшего главой правительства, П. А. Столыпина. Кроме того, в связи с закрытием Варшавского университета Саратов оказался наиболее приемлемым местом для перевода преподавателей и студентов из Варшавы. Однако в сентябре 1908 г. Варшавский университет возобновил свою работу, в него открыли широкий прием русских студентов, даже выпускников духовных семинарий и без дополнительного экзамена по классическим языкам. В результате резко изменился национальный состав университета, поляков теперь оставалось только 8-12%, а русские составляли абсолютное большинство. Жители Варшавы относились к университету неприязненно, он был для них инородным телом.

В связи со всеми сложностями с Варшавским университетом теперь стоял вопрос об открытии в Саратове совершенно нового учебного заведения. Учитывая, что все условия для этого существовали, 8 мая 1909 г. Государственная дума, а затем 7 июня 1909 г. Государственный Совет приняли законопроект “Об основании университета в г. Саратове и отпуске средств на этот предмет”. 10 июня 1909 г. Николай II, находясь на императорской яхте “Штандарт”, подписал закон: “Быть посему”.

Саратовский университет первоначально открывался в составе одного факультета — медицинского, но наряду со специальными кафедрами создавались и общенаучные: физики, химии, ботаники и т.п. Не позже, как через 5 лет, предполагалось открыть все остальные факультеты.

Решено было начать учебный год уже в сентябре, для занятий подготовлено здание бывшей фельдшерской школы. В июле в Саратов прибыли первый ректор — профессор Казанского университета В. И. Разумовский и первый декан медицинского факультета — профессор И. А. Чуевский, тоже из Казани. Надо отметить, что среди первых профессоров СУ большинство представляли казанцы, кроме них были из Москвы и Одессы. Сразу коллектив принялся за подготовку к первому учебному году. Нужно было приспособить помещения, оборудовать лаборатории, договориться о проведении практических занятий в медицинских учреждениях, провести набор студентов. Все это легло на плечи первого ректора, показавшего себя умелым организатором, целиком отдавшим все силы университету (он отказался в Саратове от частной хирургической практики, несмотря на приглашения богатых клиентов). Усилия небольшого, но дружного коллектива профессоров и администрации принесли хорошие результаты. В начале сентября в университет было принято 92 студента и 14 вольнослушателей, среди них только 50 % составляли саратовцы, остальные — из многих губерний России, в том числе бывшие студенты 8 других университетов. Возраст студентов первого набора был разнообразен: от 17 до 30 лет, социальный состав — также: от крестьян до дворян.

На Саратовский университет был распространен устав 1884 г. с последующими изменениями. Штаты университета были утверждены в составе 29 профессоров, 4 лекторов по иностранным языкам, 10 ассистентов клиник, 20 ординаторов клиник, 17 лаборантов. Государство сразу взяло университет на свое содержание и выделило на 1909 г. в этих целях 45708 руб. и 7500 руб. на стипендии и пособия студентам. Этих средств, конечно, было недостаточно. Поэтому губернатор и Городская дума передали университету дополнительные суммы, а также поступили многочисленные частные пожертвования. Город выделил значительную территорию для строительства университетских зданий, библиотеки, создания ботанического сада. Вскоре под руководством архитектора-художника К. Мюффке был разработан проект университетского городка и началось строительство университетского комплекса; здания вступали в строй одно за другим, но первая мировая война помешала осуществить все задуманное.

Занятия в Саратовском университете начались 23 сентября 1909 г. Проф. физики В. Д. Зернов вспоминал, что первую лекцию он читал 27 сентября, пришли все студенты во главе с деканом. Уже к этому времени была создана физическая лаборатория, что позволяло сопровождать лекции опытами.

6 декабря 1909 г. состоялось торжественное открытие Саратовского университета. На него прибыли многочисленные гости из других российских университетов, представители общественности, губернских и городских властей. Утром проходил торжественный молебен в Соборе, а затем шествие к месту закладки первого камня в здание университета на Московской площади. Днем торжественный акт открытия университета имел место в Городском театре. После выступления попечителя Казанского учебного округа А. Н. Деревицкого ректор В. И. Разумовский произнес торжественную речь, в которой изложил коротко историю университетов и медицинских факультетов в Европе и России, закончив ее такими словами: “Пусть же новый светильник, зажженный на юго-востоке России, горит ярким, но ровным пламенем, рассеивая мрак невежества, освещая пути обновленной России!”. Декан И. А. Чижевский выступил с речью “К истории императорского Николаевского университета”. Затем последовали многочисленные приветствия новорожденному университету от старших собратьев, в том числе и зарубежных. Всего было прислано 163 адреса и 669 приветственных телеграмм. В честь памятного события были изготовлены медали: 115 серебряных, 550 бронзовых и 2 золотые для подношения императору и Столыпину.

25 июня 1910 г. началось строительство 1-го и 2-го корпусов Саратовского университета, а осенью 1913 г. в них приступили к занятиям. В 1914 г. вступили в строй 3-й и 4-й корпуса. 27 октября 1909 г. открылась в небольшой комнате университетская библиотека.

К началу первой мировой войны университетское образование в России сделало значительный шаг в своем развитии: появился новый университет, возникли новые факультеты и кафедры, выросло число преподавателей и студентов, увеличился намного выпуск из университетов, особенно на юридических и физико-математических факультетах. Так, количество студентов в российских университетах с 1900 по 1913 гг. увеличилось в 2 раза, а преподавателей на 80%; за эти годы университеты окончило более 40 тыс. человек, среди них свыше 9 тыс. юридические факультеты. Менялся классовый состав преподавателей и студенчества, при этом среди студентов выходцы из дворянства составляли всего 5%, а в числе профессоров их было до трети. В 1915 г. в Петроградском университете появилась первая женщина преподаватель О. А. Добиаш-Рождественская, читавшая лекции по истории западноевропейского средневековья.

Надо отметить и серьезные проблемы в развитии университетов в России. В связи с позицией Николая II медленно, по сравнению с остальной Европой, росло число университетов в России (в Германии за 1900-1912 гг. открылось 10 новых университетов, в Италии — 11, во Франции — 13). С большими трудностями добивались открытия новых факультетов, новых кафедр. Так, несмотря на поддержку III и IV Государственных дум, из-за позиции МНП не открывались историко-филологический и физико-математический факультеты в Томском университете, новые факультеты в Саратовском университете, не преобразовывался в университет Демидовский лицей в Ярославле. Постоянно испытывали университеты нехватку преподавателей, в 1913 г. оставалось вакантными около трети преподавательских мест. Например, в Харьковском университете к 1917 г. из 173 преподавательских единиц только 47 занимали штатные работники, а 50 профессоров и 76 приват-доцентов были внештатными. В Петроградском университете на 47 штатных профессоров приходилось в 1916 г. 32 внештатных. Одной из причин отсутствия необходимого количества профессоров и доцентов была повышенная сложность получения магистерских и докторских степеней в российских университетах. Многие современники отмечали, что российские магистерские диссертации превосходили немецкие, американские и другие докторские. Очень трудным был и магистерский экзамен, который сдавался несколько дней по разделам науки, а затем надо было еще представить письменное эссе по теме, предложенной экзаменационной комиссией. По 5-7 часов продолжались диспуты на защите диссертации, задавалось множество вопросов, выступало, кроме официальных оппонентов, обязательно несколько неофициальных, среди которых могли быть даже студенты.

По-прежнему не решался вопрос о повышении заработной платы работникам вузов, она оставалась на уровне, определенном уставом 1863 г., хотя с тех пор изменился курс рубля, повысились цены и т. д. Для наглядности приведем ставки, установленные при создании Саратовского университета: ординарный профессор — 3 000 руб. в год, преподаватель иностранного языка — 1 000 руб., ассистент клиники — 1 200 руб., лаборант — 800 руб., бухгалтер — 1000 руб., фельдшер — 480 руб., сиделка — 150 руб. Ректор, кроме профессорского оклада, получал еще 1 500 руб. в год, декан — 600 руб. Казалось бы, что профессорско-преподавательский состав материально обеспечен неплохо (для сравнения средняя зарплата промышленного рабочего в 1913 г. 263 руб. 60 коп. за год), но надо иметь в виду дополнительные расходы на квартиру, на покупку книг, выписывание газет и журналов, которые поглощали значительную часть доходов. Не случайно абсолютное большинство профессоров совмещали работу в 3-4 местах. В то же время профессора американских университетов получали от 4 до 9 тыс. руб. в год, а президенты университетов от 8 до 13 тыс.

В годы первой мировой войны значительная часть студентов университетов отправилась в армию, особенно студенты-медики. В связи с этим с 1915 г. начали принимать женщин на медицинские факультеты. В ходе боевых действий пришлось эвакуировать Варшавский, Дерптский университеты и на месте их нового размещения были заложены основы будущих Ростовского и Воронежского университетов. В 1916 г. в Перми открылось отделение Петроградского университета, которое в 1917 г. было преобразовано в самостоятельный университет. В Саратов осенью 1915 г. был частично эвакуирован Киевский университет, в городе появилось более 2,5 тысяч студентов и преподавателей его юридического, физико-математического и историко-филологического факультетов.

Царское правительство вынуждено было учитывать давление общественного мнения и вносить изменения в политику по отношению к высшей школе. Значительную роль сыграли действия министра народного просвещения П. Н. Игнатьева, который понимал роль университетов. В 1916 г. он писал: “Как бы не выдвигать вперед значение профессионального образования, необходимо иметь в виду, что университеты являются единственными рассадниками целых категорий деятелей, без которых не может обойтись ни высшая школа, ни средняя общеобразовательная и профессиональная школы, ни государственная и общественная работа”. В связи с этим Игнатьев разработал проект создания не менее 9 новых университетов (в том числе в Воронеже, Ярославле, Екатеринославе, Владивостоке, Ташкенте и т. д.), подписал решение об открытии ряда новых факультетов в уже существовавших университетах, подготовил проект нового университетского устава, расширявшего права профессорской коллегии, особенно в кадровых вопросах. Однако министерская чехарда тех лет коснулась и МНП, Игнатьев был отправлен в отставку, а прошедшая вскоре Февральская революция привела к полному отказу от его планов.

Таким образом, к 1917 г. в России сложилась собственная университетская система, хотя и воспринявшая некоторые черты немецких и французских университетов, но отличавшаяся существенными особенностями. Российские университеты давали глубокие знания в области фундаментальных наук, профессора читали общие курсы, специализация вводилась на старших курсах, существовала тесная связь с академической наукой, очень высокие требования к магистерским и докторским диссертациям и т. п. Все это обеспечило серьезные достижения университетов России, рост их авторитета в стране и за рубежом. Руководство университетов осознавало стоявшие проблемы и искало пути их решения.

Глава 5. Университеты в годы революции
и гражданской войны

В

первой половине ХХ в. в связи с расцветом науки, превращением среднего образования в общедоступное в большинстве европейских стран, Северной Америке и Японии, расширением сети вузов проблемы дальнейшего развития университетов широко обсуждались общественностью; о судьбах их, необходимости серьезных перемен в университетской жизни высказывались многие видные ученые и общественные деятели. Так, Макс Вебер прочитал в 1918 г. в Мюнхенском университете лекцию “Наука как профессия”, в которой выдвинул свою идею университета, как центра интеллектуального единства, соединяющего приращение знаний, обучение методам мышления и ориентацию на основные человеческие ценности. Вебер предлагал, чтобы в университетах преобладало элитарное обучение индивидуального характера, основанное на либерально- гуманистических идеалах.

Другой подход к будущему университетов предложил известный философ, математик и педагог Альфред Норс Уайтхед в цикле лекций, с которыми он выступил в Кембриджском и Гарвардском университетах в 20-х гг. Он считал, что университеты утратили теперь свое значение школ образования и школ знания, так как в современных условиях получать знания и проводить исследования можно гораздо дешевле вне университетов и независимо от них. Существование университетов, по мнению Уайтхеда, оправдывалось только тем, что они сохранили связь между знанием и сутью жизни, объединяя молодых и старых в образно-богатом процессе обучения.

Наконец, в 1930 г. крупнейший испанский ученый Х. Ортега-и-Гассет опубликовал книгу “Миссия университетов”, созданную на основе прочитанных им лекций в Мадриде. Идеи, высказанные Ортегой, сводились к тому, что университет должен сделать обыкновенного человека культурным, помочь ему стать хорошим профессионалом. Но рядовой человек не обязательно должен быть ученым, поэтому научные исследования Ортега не относил к основным функциям университета.

Отмеченные выше взгляды оказали влияние на преобразования университетов в первой половине ХХ в., но наиболее существенный сдвиг в университетской системе произошел во всем мире после второй мировой войны, о чем речь пойдет дальше.

Что же происходило в это время в России? Как шло развитие университетов в нашей стране? Революционные преобразования, начатые в нашей стране с февраля 1917 г., не могли не отразиться на всей системе высшего образования, не привести к серьезнейшим переменам в ней. Временное правительство за короткий срок своего пребывания у власти сделало немало для развития всех видов образования в стране. Стоявшие в эти месяцы во главе МНП люди были крупными учеными, университетскими профессорами, прекрасно знавшими нужды учебных заведений. Поэтому, несмотря на необходимость решения многих сложных проблем, Временное правительство и министерство народного просвещения приняли целый ряд мер в интересах развития университетов. 21 марта 1917 г. начала работать комиссия по вопросам реформы учебного дела в высших учебных заведениях, а в июне в МНП состоялось совещание, обсудившее положение в вузах. Университеты освободили от контроля попечителей учебных округов и полностью восстановили университетскую автономию. Принимались решения об открытии новых университетов в Иркутске, Ташкенте, Ростове н/Д с факультетами прикладных наук, кроме обычных. Наконец, старые университеты получили возможность открыть отсутствовавшие факультеты. Так, в Саратовском университете было разрешено открыть историко-филологический, физико-математический и юридический факультеты, а осенью 1917 г. на них уже начались занятия. Был подготовлен проект «Общего устава российских государственных университетов», но Временное правительство не успело его утвердить.

Взятие власти большевиками в октябре 1917 г., развернувшаяся затем гражданская война, проводившаяся в стране политика “военного коммунизма”, ожесточенная борьба против классово и идейно чуждых элементов и многое другое не могли не отразиться самым существенным образом на судьбе российских университетов.

В рядах правившей партии отношение к университетам не было единым. Наиболее радикальные элементы, занимавшие пролеткультовские позиции, считали университеты консервативными, устаревшими, предлагали их полностью ликвидировать. В 1918 г. пролеткультовцы даже открыли Московский пролетарский университет на новых основах, но уже в следующем году он был закрыт по решению СНК. Другая точка зрения состояла в том, что университеты следовало сохранить, существенно изменив социальный состав студенчества, полностью перестроив преподавание всех наук на марксистской основе, для чего провести переподготовку преподавателей, а не желавших это сделать уволить, лишить университеты всякой автономии. Победила вторая точка зрения, правда, не по всей стране, ибо на Украине к концу гражданской войны все университеты были расформированы.

Рассмотрим те конкретные перемены, какие произошли с российскими университетами после октября 1917 г. Прежде всего, встал вопрос об открытии новых университетов. Авторитет университетского образования был так высок, что новые органы власти не только губернских, но и уездных городов хотели создать свои собственные университеты и скоропалительно открывали их, не имея ни помещения, ни оборудования, ни преподавательских кадров, ни контингента студентов с соответствующей подготовкой. Многие из таких университетов вскоре же прекратили свое существование. В Москве и Петрограде возникло по три университета, но петроградские вскоре же слились в один, а в Москве объединились 1-й и 3-й, 2-й просуществовал до 30-х гг. Большинство новых университетов прибавляло к своему названию социально-классовый признак: народный, пролетарский, рабоче-крестьянский, солдатский и т. п.

Бурный процесс открытия новых университетов проходил в 1918 г., когда было создано 16 государственных университетов, в том числе Нижегородский на базе политехнического института, Воронежский — на основе приехавших 80 преподавателей и 800 студентов из Юрьевского, Ярославский, преобразованный из Демидовского лицея, Самарский — из пединститута и т. д. Несколько университетов возникло на территориях, где советская власть тогда еще не существовала, но там оказалось значительное количество профессоров и студентов, бежавших от ужасов гражданской войны: Тифлис, Баку (один из организаторов и первый ректор В. И. Разумовский, бывший первым ректором в Саратове). С усилением гражданской войны процесс создания новых университетов затормозился, и только во второй половине 1920 г. вновь начали открываться университеты.

Реорганизации подверглась факультетская система: появились инженерные, агрономические факультеты, постепенно ликвидировались юридические, а затем произошло образование факультетов общественных наук (ФОН), в которых объединилось большинство гуманитарных наук. Первый ФОН был открыт 3 марта 1919 г. в 1-м Московском университете на базе юридического и историко-филологического факультетов. Именно на ФОНах создавались первые кафедры истории социализма, истории рабочего движения, Конституции РСФСР и т. п. Здесь, в первую очередь, внедрялся марксизм-ленинизм как теоретическая основа всех наук, удалялась старая профессура, основной набор студентов шел за счет рабочих факультетов.