Зоосемические фразеологические единицы бурятского языка: структура, семантика, функции
На правах рукописи
Дондокова Наталья Пурбуевна
ЗООСЕМИЧЕСКИЕ ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКИЕ
ЕДИНИЦЫ БУРЯТСКОГО ЯЗЫКА:
СТРУКТУРА, СЕМАНТИКА, ФУНКЦИИ
Специальность 10.02.22 – языки народов зарубежных стран
Европы, Азии, Африки, аборигенов Америки и Австралии
(монгольские языки)
АВТОРЕФЕРАТ
диссертации на соискание ученой степени
кандидата филологических наук
Улан-Удэ - 2008
Работа выполнена в Центре стратегических востоковедческих исследований в государственном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Бурятский государственный университет»
Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор
Шулунова Людмила Владимировна
Официальные оппоненты: доктор филологических наук
Цыденжапов Шираб-Нимбу Ринчинович
кандидат филологических наук, доцент
Тагарова Татьяна Бороевна
Ведущая организация: ГОУ ВПО «Восточно-Сибирский государственный технологический университет»
Защита состоится «25» июня 2008 г. в 11.00 на заседании диссертационного совета Д 003.027.02 по защите докторских и кандидатских диссертаций при Институте монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН по адресу: 670047 г. Улан-Удэ, ул. Сахьяновой, 6, конференц-зал.
С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН. 670047 г.Улан-Удэ, ул. Сахьяновой, 6, конференц-зал.
Автореферат разослан « 23 » мая 2008 года.
Ученый секретарь
диссертационного совета Цыбикова Б-Х.Б.
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ИССЛЕДОВАНИЯ
Современная гуманитарная наука, в т.ч. лингвистическая, приобрела антропоцентрический характер: в качестве отправной точки исследования берется человек. Как известно, язык обладает культурно-кумулятивным потенциалом, что подтверждается тем, что в любом тексте культура становится обязательным фоном описания человека. Передавая таким образом «окультуренную» информацию, язык формирует и корректирует видение мира читателей/слушателей через те или иные культурные установки и стереотипы, наличие которых служат, как известно, условием организации этноса в лингвокультурное сообщество.
Фразеология - тот самый «знак», который передает образное мышление носителей культуры - приблизилась к антропологической парадигме и лингвокультурологическому анализу [Телия, 1996]. Анализ современных работ показывает, что фразеология языка образно формулирует всю систему ценностей народа и перечень моделей поведения практически в любых жизненных ситуациях [Корнилов, 2007].
Таким образом, актуальность исследования определяется, во-первых, расширением пространства исследования фразеологических единиц в сторону антропоцентрической и лингвокультурологической парадигм, во-вторых, неизученностью в бурятоведении зоосемических фразеологических единиц (в дальнейшем изложении - ЗФЕ). ЗФЕ бурятского языка представляют собой уникальный источник сведений о культуре, восприятии и интерпретации народом окружающего мира, потому системное обращение к данному материалу на новых методологических основаниях подчеркивает актуальность исследования. Как единица, содержащая компонент-зооним, фразеологизм всегда основан на метафоре, поэтому изучение ЗФЕ требует многоэтапного исследования. Недостаточная изученность фоновых знаний, заложенных во фразеологизмах, в особенности культурно-обусловленных ассоциаций, определяющих особенности картины мира носителей бурятского языка, сложность понимания структуры и смысла бурятской метафорической единицы, также предопределяют актуальность данной работы.
Понимание фразеологической единицы как знака, соотносимого по функционально-семантическим параметрам со свёрнутым текстом, выражающего универсальное знание и уникальную информацию, явилось теоретической предпосылкой для исследования в настоящей работе культурно-национальной специфики бурятских фразеологизмов.
Цель исследования – системное описание особенностей фразеологических единиц с компонентом-зоонимом бурятского языка в языковом и культурологическом аспектах и выявление отражаемой в них национальной языковой картины мира. Предметом изучения выступает процесс взаимосвязи образной составляющей ЗФЕ с этнической картиной мира бурят. Объектом исследования являются фразеологические единицы с компонентом-зоонимом бурятского языка. В качестве гипотезы исследования выдвинуто заключение об уникальности национальной семантики ЗФЕ бурятского языка и их свойстве достаточно полно отражать языковую картину мира бурят.
Цель и гипотеза исследования обусловили постановку следующих задач:
- уточнение понятий «языковая картина мира», «лингвокультурное пространство» на материале ЗФЕ бурятского языка;
- анализ ключевых понятий: «стереотипный образ животного», «символическое значение», «тип ФЕ», «образ, заложенный в структуру ЗФЕ», «внутренняя форма», «образность ЗФЕ»;
- классификация ЗФЕ бурятского языка;
- характеристика прагматического потенциала фразеологизмов с компонентом-зоонимом в бурятском языке;
- последовательное лингвокультурологическое описание составляющих языковой картины мира бурят, отраженной в ЗФЕ.
Материал исследования - ЗФЕ бурятского языка, выборка которых осуществлена из следующих источников: Бурятско-русский словарь. 1973 / авт.-сост. Н.А. Очиров, К.М. Черемисов; Бурятско-русский словарь. 2006. Т.1. / отв. ред. Л.Д. Шагдаров; Будаев Ц.Б. Адекватные пословицы и поговорки разных народов. 1969; Цыденжапов Ш-Н.Р. Бурятско-русский фразеологический словарь. 1992; Тагарова Т.Б. Фразеологические единицы в языке бурятской прозы: словарь-справочник. 2006; Дашням Л., Намуун Д. Монгол хэвшмэл хэллэг, хэлц yгийн тайлбар толь. 2005; Большой фразеологический словарь русского языка. 2006 / отв. ред. В.Н. Телия. Общий объем анализируемого материала составляет 626 фразеологических единиц.
Методы исследования: метод сплошной выборки, описательный метод на уровне компонентных, ситуационных моделей и сравнения образно-ассоциативного комплекса, анализ словарных дефиниций, контекстуальное толкование, концептуальный анализ, культурологическое описание.
Научная новизна исследования определяется совокупностью поставленных в диссертации задач и в обобщенном виде заключается в том, что теоретически:
- реализован системный лингвокультурологический подход к описанию фразеологизмов с компонентом-зоонимом в бурятском языке, включающий также лингвистический, лингвострановедческий, психолингвистический, когнитивный субподходы;
эмпирически:
- разработана типология ЗФЕ бурятского языка;
- изучена специфика образования и функционирования ЗФЕ;
- предложена модель этнической языковой мира бурят, отраженной в ЗФЕ.
Теоретическая значимость исследования заключается в представлении двухуровневой классификации типов фразеологизмов, в определении и применении принципов лингвокультурологического анализа ЗФЕ в бурятском языке, что создает теоретические предпосылки изучения других фразеосемантических полей. Практическая значимость диссертации состоит в том, что результаты исследования могут быть использованы в общей теории фразеологии, лексикологии, лингвокультурологии; представляют интерес для лексикографической практики, теории и практики перевода фразеологических единиц. Кроме того, основные положения и эмпирический материал исследования найдут применение в лингводидактике, в частности при разработке теоретических и практических курсов по лингвокультурологии, этнолингвистике, а также лексикологии бурятского языка.
Апробация работы
Основные положения, выводы и рекомендации диссертационного исследования изложены на международных научных конференциях «Проблемы межкультурной коммуникации в преподавании иностранных языков» (Улан-Удэ, 2004), «Образование и глобализация» (Улан-Удэ, 2004), «Восточное общество: Интеграционные и дезинтеграционные факторы в геополитическом пространстве АТР» (Улан-Удэ, 2007), научных конференциях «Научный и инновационный потенциал Байкальского региона глазами молодежи» (Улан-Удэ, 2004), «Актуальные проблемы профессионально-педагогической и научно-исследовательской деятельности в языковом вузе» (Улан-Удэ, 2005), ежегодной научно-практической конференции преподавателей Бурятского госуниверситета (Улан-Удэ, 2006, 2007), на методическом семинаре «Межкультурная коммуникация: аспекты дидактики» (Улан-Удэ, 2008). По результатам диссертационной работы автором опубликовано 7 статей общим объемом 1,6 п.л.
Положения, выносимые на защиту:
- В культурно–языковой памяти фразеологизмов хранятся культурные смыслы, образующие коллективную этнофилософию.
- Национально-культурная специфика языковой картины мира народа определяется набором и содержанием определенных концептов, бытующих в этническом языковом сознании.
- Бурятская фразеология, в частности зоосемантическая, содержит информацию, характеризующую универсальные черты культуры бурятского этноса и отражает уникальность национальной специфики мировосприятия.
Структура работы: диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, приложений, библиографии.
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во Введении обосновывается актуальность выбранной темы, определены объект, предмет, цели и задачи исследования, излагаются методы, научная новизна, теоретическая и практическая значимость исследования, представлены основные положения, выносимые на защиту.
Кроме общей характеристики работы во Введении в разделе «Фразеологические единицы и современные проблемы фразеологии» описаны предмет и объем фразеологии – отрасли языкознания, которая приобрела статус отдельной научной дисциплины на концепциях А.А. Потебни, А.А. Шахматова, И.И. Срезневского, Ф.Ф. Фортунатова, Ш. Балли, А.И. Смирницкого, О.С. Ахмановой, В.Л. Архангельского, Н.Н. Амосовой, А.В. Кунина, Н.М. Шанского, В.М. Мокиенко, Ю.А. Гвоздарева, В.Г. Гака, В.Н. Телия и др.
Предметом фразеологии является изучение природы фразеологических единиц (ФЕ) и выявление закономерностей функционирования их в речи (Ройзензон, 1977). Статус ФЕ определяется образностью представления мира, отражающей эмпирический, исторический и духовный опыт некоторого обобщенного языкового коллектива. Современные ученые берут за основу одну из двух классификаций ФЕ - В.В. Виноградова и Н.М. Шанского. В.Н. Телия относит к фразеологизмам “все типы узуально воспроизводимых сочетаний» - лексические идиомы, фразеологические сочетания, пословицы и поговорки, крылатые выражения, клише, цитации (1996). Данный подход принято называть широким подходом к пониманию границ и объема фразеологии.
Отдельному рассмотрению подвергается фразеография - описание ФЕ в словаре. Благодаря методологии построения Большой фразеологический словарь русского языка (2006) может быть рекомендован в качестве методического руководства к лингвокультурологическому и когнитивному анализу фразеологических единиц.
В первой главе «Зоосемические фразеологические единицы как средство отражения картины мира бурят» описаны формы и способы познания и означивания действительности в целом (1.1.), зоосемические фразеологические единицы (ЗФЕ) как одна из форм познания мира в частности (1.2.), процесс и пути интерпретации фактов познания в зоосемических фразеологических единицах (1.3.).
При декодировании, к примеру, фразеологической информации, языковая картина мира выполняет созидательно-рефлексивную функцию: она формирует/корректирует отношение человека к внешнему миру, в соответствии с чем человек выстраивает нормы своего поведения. Здесь следует оговорить, что, в коллективной этнофилософии – абстрактной общеязыковой этнической картине мира - не может быть единой иерархии смыслов и духовных ценностей для всех людей, говорящих на данном языке. Тем не менее, некоторая доминанта, определяемая национально-культурными традициями и господствующей в обществе идеологией, существует, и она-то обусловливает возможность выделения в общеязыковой картине мира ее ядерной инвариантной части (Караулов, 2006). Особенности строя национального языка и пути образного мышления этноса предопределяют взаимодействие культурно-значимой информации и её знакового отображения, в связи с чем интерес представляет образное основание внутренней формы ЗФЕ.
В истории исследования культурных смыслов фразеологизмов можно отметить ряд этапов поступательного движения от изучения безэквивалентной лексики до лингвокультурологических исследований, включающих денотативную, оценочную, мотивационную, эмотивную и стилистическую когнитивные процедуры, означающие, что исследователь обращается к человеку как носителю этнического сознания.
Историю изучения вопроса фразеологии в монгольских языках формировали такие ученые, как Т.А. Бертагаев (1947, 1949), Л. Мишиг (1957), Т. Пагба (1959), Ч. Лувсанжав (1966), Ж. Тoмoрцэрэн (1961, 1974), Г.Ц. Пюрбеев (1968-1993), Ц.Б. Будаев (1970), Ш-Н.Р. Цыденжапов (1981, 1989, 1990). Справедливо отметить, что Т.А. Бертагаевым заложена методологическая и теоретическая основа для последующих исследований фразеологизмов в монгольских языках. Ц.Б. Будаев и Ш-Н.Р. Цыденжапов классифицируют фразеологизмы как фразеологические сращения (ниилэhэн фразеологизм, напр. эльгэ хатаха), единства (нэгэдэhэн ~, напр. нохойн хоншоор), сочетания (зохилдоhон ~, напр. yхэр буу) и выражения (найруулhан ~, напр. гэрэй амитад; Эбтэй шаазгай элеэ бариха, эреэн дээhэн шулуу отолхо)*
[1] ; Г.Ц. Пюрбеев - как идиомы и фраземы, которые, в свою очередь, делятся по степеням. К признакам фразеологических оборотов Ш-Н.Р. Цыденжапов относит понятийные, родовые, видовые и производные (лексические и грамматические). Парные слова также относятся ученым к разряду фразеологических оборотов. В последнее время весомый вклад в изучение бурятской фразеологии сделан Т.Б. Тагаровой (2002, 2006), в изучение монгольских фразеологизмов в сопоставительном аспекте - Н.Б. Бадмацыреновой (2006).
В 1.2. дается непосредственное описание фразеологических единиц с компонентом-зоонимом как средства кумуляции культуры. Логично то, что с развитием фразеотематики с 1980-х гг. в отечественной фразеологии начали появляться научные исследования единиц с анималистической тематикой. В частности, с 2000 г. в отечественной школе проведены исследования на материале русского и болгарского, русского и монгольского, французского, испанского, английского и кабардино-черкесского языков. Что касается бурятского языка, целенаправленное изучение подобного объекта не проводилось.
Интерпретация фактов познания в ЗФЕ (1.3.) зависит от способа «эксплуатации» образа зоонима в структуре фразеологизма. Логично то, что стереотипические характеристики животных в бурятском этническом сознании во многом сходятся с универсальными, т.к. основой для восприятия образа служат реальные повадки животного. Дифференциальное проявляется в способах осмысления и оценивания элементов картины мира посредством фаунонимов, способе включения соответствующего образа в ЗФЕ, диктуемом особенностями образности мышления народа. Актуализация реального значения фразеологизма зависит от взаимодействия картины мира, этнического сознания и интерпретации (взаимосвязи субъекта и адресата речи, влияния «духа» времени, отношения к образу животного и т.д.), т.е. от всего, того, что сегодня принято рассматривать в рамках прагматического аспекта фразеологии.
В этой связи интерес представляют, во-первых, фразеологические нововведения, где образность не идет в разрез с картиной мира бурят, т.к. в них воспроизведена прагматическая адаптация реалий, например, Зуун yхэртэй байнхаар, зуун нyхэдтэй бай (русский эквивалент - Не имей сто рублей, а имей сто друзей). Здесь «рубли» равноценно заменены «коровами», которые испокон веков являлись мерой достатка семьи. Другой случай кальки с прагматической адаптацией - Могойдо хадхуулhан хyн мондогой улhанhаа айха, hyндэ халаhан хyн тараг yлеэхэ - Человек, когда-то ужаленный змеей, боится круглой веревки, человек, который обжегся молоком, дует на тараг. Замена воды на тараг ( кефир) делает ЗФЕ более «этноподобной».
Едва уловимая неаутентичность элементов картины мира народа прослеживается в Yбhэн дээрэ хэбтэhэн нохой шэнги (подобно лежащей на сене собаке): в связи с тем, что буряты начали вести более оседлую жизнь, потому «сено» как культурная реалия не ассоциируется с бурятской картиной мира. На наш взгляд, монгольский эквивалент ЗФЕ звучит более естественно: Даахгyй нохой булуу хураах (Собака, неспособная грызть, собирает кости).
По степени прагматической нерелевантности самыми неестественно звучащими сегодня фразеологизмами являются идеологические ЗФЕ Хyнэй hайн ород, хyлэгэй hайн аргамаг (лучший из людей – русский, лучший из коней – аргамак); Хурдан мориной туруун хурса, коммунист Ленинэй ухаан хурса (У скакуна острые копыта, у коммуниста Ленина острый ум); Унаганай hайн – хyлэг, уладай hайн – удаарниг (Лучший жеребенок – будущий скакун, лучший из людей – ударник). В советский период нашей истории последние две единицы, по-видимому, обладали наибольшей релевантностью как ЗФЕ, представляющие эталон интеллекта и трудолюбия.
Во-вторых, ЗФЕ наглядно иллюстрируют отношение субъекта речи к сообщаемому. Так, в целом можно найти возвышенный, нейтральный и сниженный стили ЗФЕ бурятского языка. Как показал опыт исследования, негативное отношение к той или иной жизненной ситуации порождает образные ассоциации, предопределяющие сниженный стиль фразеологизмов. Возвышенный стиль встречается преимущественно в ситуациях с конем, сниженный – с свиньей, частично – с быком и собакой. Логично то, что у ЗФЕ «заземленного» стиля нередко с течением времени появляются политически и этически корректные варианты. Прагматика подобных случаев заключается в том, что сама речевая ситуация (в данном случае - требования к нормативности речевого поведения) корректирует форму изложения информации. Например, в случае значения «ожидать чего-то несбыточного», реализуемого в Бухын дорохиие hахи hахиhаар, туража yхэбэ (Умер в голоде, карауля нижнее быка), произведена эвфемистическая замена слова-табу холхоног (мошонка) субстантивированным наречием дорохиие (нижнее). В отличие от смягчения ФЕ, может иметь место эвфемизация свободного сочетания, которая приводит к появлению нового фразеологизма, например, моридоо хараха/ямаадаа уhалха (смотреть лошадей/поить коз) – справить нужду.
В-третьих, интерес в прагматическом аспекте представляют ЗФЕ, претерпевшие процесс архаизации в связи с исчезновением исходных денотативных ситуаций/реалий, послуживших источником образной мотивировки: Даахи дороhоо хyлэг гараха, даг дороhоо баатар гараха (Жеребенок с неухоженной гривой станет аргамаком, из-под бедной шубы явится богатырь); Олон yгэ хэлэжэ сэсэн болохогyй, олбо жэрхи агнажа баян болохогyй (Добычей летяг и бурундуков богатым не станешь, болтовней и многословием умней/красноречивей не станешь); Унагагyйдєє жороолhон, убайгyйдєє hубайрhан (Иноходью скачет лошадь без жеребенка, наглая кобыла/корова становится яловой). Последний фразеологизм приведен в связи с тем, что смелая феминизированная девушка с активной жизненной позицией сегодня более не воспринимается как объект, недостойный мужского внимания. Тем не менее, для наших предков смысл высказывания выступал в целом как эталон невоспитанной и нескромной женщины. Подобные ЗФЕ с большим культурно-историческим информационным потенциалом рассматриваются как фразеологизмы с «мертвой» внутренней формой.
Исследование показало, что образы зоонимов наиболее своеобразно вплетены в поговорки и пословицы бурятского языка, у которых аксиологический уровень достаточно высок. Представления, верования, ценностные установки народа наиболее плотно содержатся в имплицитном содержании ЗФЕ, о чем детально рассказывается в Главе 2 «Зоосемические фразеологические единицы в бурятском лингвокультурном пространстве».
Всего выявлено 626 ЗФЕ, основанных на 60 зоонимах, в которых компонент-зооним имеет следующую частотность: 120 – конь, 79 – собака, 52 – корова, бык, теленок, по 36 – овца, волк, 29 – скот, 25 - коза, 21 – верблюд, 19 – свинья, 16 – змея, по 14 – червь, рыба, 13 – ворон, ворона, 12 – лиса, 10 – косуля, по 8 - мышь, сорока, 7 – лягушка, по 6 – изюбр, тигр, заяц, птица, 5 – лев, по 4 – барс, слон, паук, воробей, гусь, по 3 – лось, медведь, курица, беркут, ласточка, бабочка, муха, по 2 – осел, обезьяна, сурок, выдра, коршун, утка, орел, соловей, феникс, по 1 – кролик, летяга/белка, соболь, суслик, бурундук, выдра, кошка, вошь, насекомое, гриф, ястреб, кукушка, глухарь, жаворонок, перепел, галка, черепаха, павлин, дракон. Из 626 единиц 67 повторяются, т.к. в рамках одного фразеологизма имеются 2 компонента-зоонима.
Вслед за В. Савицким суммарное значение элементов фразеологической единицы названо номинальным (в описании идет курсивом), а метафорическое – реальным, традиционно называемым смыслом. Так, в ЗФЕ Садахада, сагаан хурьганай hyyл амтагyй, yлдэхэдэ, yлэн бухын hyyл амтатай номинальное значение – Сытому и курдюк/хвост белого ягненка невкусен, голодному же вкусен и хвост тощего быка, метафорическое значение – «пресытиться, иметь чрезмерные запросы». Реальное значение предопределяется осведомленностью о том, что в старину вареный хвост ягненка являлся атрибутом достатка семьи: символизируя нечто ценное, он считался своего рода деликатесом.
Проанализировав реальное значение всех фразеологизмов, мы пришли к выводу о том, что исследуемые ЗФЕ бурятского языка функционируют в двух ипостасях – поучающей и номинирующей, соответственно первые нами названы коннотативными единицами интенсионального использования (преимущественно ЗФЕ пословичного характера), вторые - номинативными единицами экстенсионального использования (преимущественно фразеологические сочетания). Первые актуализируют два значения дидактической направленности (табл. 1, 2, прил. 2):
- Морально-этические постулаты (2.3.1., 2.3.2.)
- Человек versus окружающий мир (2.3.3., 2.3.4.)
Мы не ставили целью выявить все существующие случаи номинативных фразеологизмов (в рассматриваемом материале их 194), т.к. они лишь называют и описывают в непроизвольном знаке объекты действительности (см. 2.3). Для нашего исследования больший интерес представляли первые единицы, т.к. они передают менталитет бурятского народа, включая его мировоззрение, верования и представления.
В языковой материал включены фразеологизмы с метонимическим компонентом (эмээл - седло), где сам зооним не эксплицирован, а представлен своей частью или атрибутом. Многие из данных денотатов (эмээл, дyрєє, ганзага, жороо, тєєлэй) являются самостоятельными архетипами и символами в культурном пространстве этноса, поэтому считаем замену целого частью вполне оправданным. Также в качестве материала исследования рассмотрены ЗФЕ с родовыми наименованиями мал (амитад, адуу мал) - скот, загаhан – рыба, хорхой – насекомое, шубуун – птица.
В 2.1. «Концепт «табан хушуун мал» в бурятском языке» описан концепт «табан хушуун мал» (пять видов домашних животных) в бурятском лингвокультурном пространстве. Конь, верблюд, корова, овца и коза введены компонентами в структуру 154 единиц, что составляет 24,6 % от общего числа (626) фразеологизмов. Представим дискурс, в котором емко представлен данный концепт (перевод на русский язык автора):
«При кочевке впереди всех важно вышагивает козел (тэхэ бабана). Он «при своем уме»: хорошо понимает происходящую обстановку. За ним идут приноровистые козы, готовые при удобном случае отбиться от гурта, и среди них шествует козел с оберегом. Он – кастрат: одна только видимая важность евнуха при ханском гареме. За ними, поднимая пыль, идут кучей туда, куда их ведут, мало соображающие бараны. Степенно шагают как дородные барыни старые дойные коровы. Несутся взад и вперед ошалелые жеребята. В верблюжьем стаде главенствует свирепого нрава элеэтэй буура – вожак (он очень агрессивен во время случки). Чтобы предупредить путников, к вожаку привязывали шест с черным полотнищем, который назывался элеэ. Отсюда – элеэтэй буура» (Цырендашиев Д-Н., 2007, 2-е изд.).
Автор с любовью описывает процесс кочевья семьи, и главную роль в действии он отводит некогда самой важной составляющей уклада жизни бурят - табан хушуун мал. Хотя сегодня сама культурная реалия в подобной динамике впредь не имеет место в быту, тем не менее, в этническом сознании она представляет образную основу концепта и хранится в культурно-языковой памяти народа.
Конь является самой частотной образной основой для зоосемических конструктов, что говорит о восприятии животного как неотъемлемой части жизни бурята, т.к. в кочевом образе жизни дорога была неотъемлемой частью их уклада, поэтому конь представлялся равнозначным воздуху или огню: морин эрдэни (конь-драгоценность), Холо газарай харгыда хyлэгэй hайниие мэдэхэ, хохидохо ядаха сагта нyхэрэй hайниие мэдэхэ (Конь узнается на длинной и гористой дороге, а друг – в беде). Кроме того, ФЕ с компонентом «лошадь, конь» передают ассоциации данного зоонима с:
- обучением, воспитанием (Хyн болохо багааа, хyлэг болохо унаганhаа - В ребенке закладывается то, кем он станет, в жеребенке - рысак);
- быстротой, темпераментом (Туруун дээрээ тооhогyй - На копытах без пыли);
- возможностью ошибиться (Морин дyрбэн хyлтэйшьеhаа бyдэрдэг - Конь, хоть и четыре ноги имеет, спотыкается).
Зооним «корова/бык/теленок», введенный в структуру 52 ЗФЕ, связан с ассоциативными значениями:
- «достаток» (Дааган далантай, буруун булшантай - жеребенок с загривком, теленок с мышцами; Ћyтэй yнеэн бyлын нэгэ - корова, дающая много молока – член семьи);
- «упрямство, глупость» (Yсэдэй шэхэндэ хэлэhэн hургаал - yнеэнэй шэхэндэ зєєhэн субад - Сказанные упрямцу полезные советы, что коровьему уху – жемчужные серьги).
Вторая ассоциация, по-видимому, связана с медлительным нравом животного, тем не менее, отрицательный образ не является доминирующим, о чем свидетельствует yнеэн yхэхэдєє hyтэй болодог (когда корова умирает, у нее прибывает молоко). Метафорическое значение, продиктованное, возможно, чувством вины за недооценку роли животного в жизнедеятельности семьи, заключается в том, что человек склонен ценить ближнего, когда он его теряет.
Образ овцы/барана, ставшего основой для 36 ЗФЕ, соотносится с интеллектуальной ограниченностью и фатальностью: Хонид нэгэнэйнгээ соолго руу ороходо, хойноhоонь дахажа булта ородог - Один баран в прорубь упадет, за ним все остальные; Эдюулхэ гэhэн хонин юм, эдихэ гэhэн шоно юм - Овца на съедение волку, волк - для съедения овцы.
Образ козы – с задиристостью, шкодливостью и скандальностью: Ургын yнэр абаhан ямаан шэнгеэр - Подобно козе, учуявшей запах подснежника; Тэхэ хуса хоёрой мyргэлдэхэдэ, тэхээшхын хyбyyнэй гэдэhэн хахараа - Козел с бараном бодались – козлику живот распороли.
По языковому принципу созвучия сонантов зооним верблюд (21ЗФЕ) идет преимущественно в паре с козой: Тэмээн ямаан хоёр тэгшэ зyдхэхэгyй (Верблюд и козёл не смогут идти в ногу) - о несовместимости достатка, ума, темперамента. Анализ ЗФЕ с данным компонентом показал, что образ ассоциируется в этническом сознании с:
- трудолюбием (Тэмээн тэгнyyлхэ дуратай, тэнэг магтуулха дуратай - Верблюд любит поклажу, глупец – похвалу);
- самодостаточностью, самомнением (Тэмээнэй hyyл тэнгэридэ хyрєє - Хвост верблюда неба достиг; Тэмээн томодоо найдадаг, тэнэг бyхэдєє найдадаг - Верблюд надеется на свой рост и вес, а глупый – на силу).
При этом оба качества сопровождаются признаком «глупость», что, возможно, мотивировано не только требованием аллитерации (тэмээн – тэнэг), но и нерасторопностью и равнодушным видом животного (последние качества могут быть присущи глупому человеку).
Таким образом, концепт «табан хушуун мал» принадлежит к числу концептов бурятской культуры, которые выражают основные убеждения и принципы народа, и которые до определенного времени участвовали в формировании у новых поколений жизненных целей и установок. Сегодня, когда в подворье сельского жителя остались 1-2 и в редких случаях 3 домашних животных, и, самое печальное, когда фразеологические единицы перестают находиться в активном использовании, их воспитательная перспектива уменьшается с каждым поколением.
В структурно-семантическом аспекте (2.2.) рассмотрен, прежде всего, компонент-зооним в синтаксической организации фразеологизмов и описана категория референции. Так, зоонимы используются в качестве центрального образа - субъекта ситуации, когда животное представляется как актант / деятель, и дополнительного образа – объекта ситуации. Когда имя животного занимает позицию подлежащего, т.е. личного актанта, его образ актуализируется преимущественно через его реальные повадки, т.е. физические признаки: Могойн эреэн газаагаа (Пестрота змеи снаружи) или свойства, качества: Ћайн морин харсага шубуунhаа хурдан (Хороший конь быстрее ястреба). Тем не менее в некоторых ЗФЕ образы животных представлены с характеристиками, связанными с интеллектуальной сферой, где используются стилистические приемы одушевления и олицетворения: Баха бyхэн єєhэд єєhэдынгєє нуурые магтаха (Каждая лягушка хвалит своё озеро).
Зооним-объект в функциях части именного сказуемого, дополнения или части обстоятельства присутствует в ФЕ с целью создания относительности, уподобления или сравнения, где используются продуктивные принципы сравнения ситуаций («подобно тому, как») и «фиктивности» («как, если бы»): Hамгагyй эрэ – hахалгyй тэхэ (мужчина без жены подобен козлу без бороды); Табан нохойе дахаха бэрхэ (сложно гнаться за пятью собаками).
Вышеприведенные ЗФЕ указывают на референциальную гибкость пословиц, т.к. в них прослеживается множество способов соотнесения с внеязыковой действительностью. В целом, в силу ситуативности фразеологических речений отнесение имен к соответствующим животным – обобщенное. С точки зрения оформленности предиката ЗФЕ бурятского языка пословичного типа можно разделить на 2 группы: речения с занятыми и незанятыми актантными позициями. Для 1-го типа характерна вышеописанная ситуация «субъекта-объекта». Пословиц 2-го типа с отсутствием формального подлежащего – абсолютное большинство. Мы выделили следующие типы: глагольные определенно-личные ЗФЕ 3-го лица, 2-го лица, т.е. императивные ЗФЕ, и именные ЗФЕ, где предикат выражается именными частями речи.
В ЗФЕ 1-го типа имплицитный актант (тэрэ, тэдэ) распознается через финитные и нефинитные морфологические формы, например, Шоно hанаа hанаалжа, шулуун зyрхэ зyрхэлжэ (Пребывая в волчьих мыслях, каменея сердцем - отбросив жалость и cобрав все силы). Если представить данную пословицу с финитной формой (используя вместо соединительного деепричастия –жа форму прошедшего времени: Шоно hанаа hанаба, шулуун зyрхэ зyрхэлбэ), то можно заметить, что в ней уменьшается та степень рекомендательности, которая превалирует в оригинале, т.к. синтаксическая незавершенность актуализирует отличные от нормативных речений функционально-прагматические задачи.
Императивные ЗФЕ обращены непосредственно к слушателю или читателю, потому они отличаются прагматической целенаправленностью: Буха ябаhан сарhаа зайла: мyргэжэ болохо (Остерегайся вола, бывшего быком-производителем, т.к. он может забодать - о злобности ныне простолюдина, бывшего когда-то начальником). Функция наставления подобных ЗФЕ носит категоричный характер «руководства к действию».
В именных ЗФЕ предикат описывает качества актанта: Ћайнда hайбар жороо, мууда модон мунса (Перед хорошим человеком – малой иноходью, перед плохим - деревянной колотушкой - о двуличии человека), потому степень их рекомендательной силы низкая и неопределенная.
Другим жанровым признаком бурятских ЗФЕ пословичного типа является вариативность моделей, связанная с синтаксической завершенностью единиц. К принципам, на которых основаны модификации*
[2], относятся ритмико-фонетический - аллитерация, рифмование (ардаг – агта, yзээгyй - эдеэгyй), метонимический, включая отношения: видо-временные (зориhоноо – зориhондоо), фазовые причинно-следственные (гараагyй - хyрooгyй); пространственные (буруугай бэлшээри - боро гyбээ); результирующие причинно-следственные (найдадаг - найдажа, эжэлhээ таhарба); другие логические отношения (хyртэхэгyй - багтахагyй); принцип семантической транспозиции (малшан – эмшэн); парных слов (нобшодоо - ноохойдоо); эллипсиса (Шоно зууhанаа алдахадаа, гуринха болодог, эрэ хyн зориhоноо табихадаа, нэрээ хухардаг - хyхэ шоно зууhандаа).
Что касается типов фразеологизмов, мы внесли корректировку в существующие классифицикации: по структурно-синтаксическому критерию ЗФЕ делятся на фразеологические речения (348) и сочетания (211), по степени метафоризации и идиоматичности – фразеологические единства и сращения:
ФЕ
структурно- фразеологические фразеологические
синтаксический речения сочетания
уровень
степень единства сращения единства сращения
идиоматичности
В единствах номинальное и реальное значения частично не совпадают, в сращениях – полностью не совпадают. Опыт наблюдения показывает, что сращениями становятся пословицы-архаизмы (Тєє халюута, тyхэреэн хээтэ - Имеющий мех выдры и украшения с круглым орнаментом) или ЗФЕ с непонятной мотивировкой (Досоом долоон нохой yхєє - Внутри семь собак подохло). Также к фразеологическим сращениям тяготеют короткие сочетания-термины: Yнэгэнэй нюдэ залгиха (проглотить лисий глаз) – полуночничать. Анализируемый материал позволил выявить промежуточное звено между сращением и единством, когда мотивация метафоры выводима из номинального денотата, но при этом остается непрозрачной, например, Гааруу нохой гашалхаар орооhон бэшэ (Собака, способная к злобе – не зерно, готовое испортиться) - Скрытая злоба страшнее явной. По-видимому, такие случаи тяготеют к фразеологическим единствам.
В соответствии с мотивацией вовлечения компонента-зоонима внутренняя форма ЗФЕ различается как живая и стертая (В.Н.Телия). Так, внутренняя форма ЗФЕ Хyнэй гараар могой барюулха, єєрынгєє гараар yрмэ бариха является живой, т.к. мотивация ясна и прозрачна: поймать руками змею трудно и опасно, соответственно, речь идет о человеке, который любит «загребать жар чужими руками». В ЗФЕ Гyйгєєшэ мориие боосоон дахадаг, гyрэмшэ ламые нохой дахадаг (За конем-скакуном идет игра в пари, за ламой-заклинателем идет собака за едой) внутренняя форма стерта, поэтому для идентификации реального значения требуется эксплицировать предысторию: лама заклинатель при исполнении ритуала гурум разбрасывал всякую снедь, которая доставалась собакам.
Подытоживает структурно-семантическое описание принцип парности, который нередко применяется в бурятском языке в ЗФЕ пословичного типа. Имеют место следующие пары: верблюд – коза, волк – овца, корова – овца, коза – овца, собака – волк, собака - свинья, лиса – волк, лиса – лев, тигр – сорока, лось/изюбр – вошь. Парность создается по: принципу противоположности значений, например, единение – разобщение: Эбтэй шаазгай эреэн гyрєєhэ барижа эдихэ (Дружные сороки поймают и съедят тигра); принципу смежности (Арсаланай баатар yнэгэндэ туhагyй, yнэгэнэй уран арга арсаланда туhагyй – Храбрость льва бесполезна лисице, изворотливость лисицы бесполезна льву), рифмования, аллитерации (Гахай нохойе тууха бэрхэ - Трудно вести впереди себя свинью и собаку; Шубуун бyхэн уурхайдаа эзэн, шоно бyхэн нyхэндєє эзэн - Каждая птица – хозяйка своего гнезда, каждый волк – хозяин своего логова).
Таким образом, структурно-семантическая организация ЗФЕ позволяет говорить о разнообразии способов включения компонента-зоонима в состав единиц, предопределяемых особенностями образного и эстетического мышления наших предков.
В 2.3. «Функциональные особенности зоосемических фразеологических единиц» системно рассматривается языковая картина мира, выражаемая посредством ЗФЕ. В интенсиональном аспекте культурные смыслы описываются в рамках двух больших семантических полей:
- морально-этические постулаты (табл. 1, прил. 2) – всего 207 ЗФЕ;
- человек vs окружающий мир (табл. 2, прил. 2) - всего 225 ЗФЕ.
Морально-этические постулаты облика человека выражены оппозицией «каким подобает быть человеку» versus «каким не подобает быть». Любопытно то, что соотношение составляет 1 versus 5, т.е. 20 VS 105 единиц с перевесом в сторону «каким НЕ подобает быть»: Эрбээхэйдэ элеэгyй, хорхойдо хорогyй (К бабочке - без коршуна, к червяку - без яда) VS Хониндо ороhон шоно шэнги (Подобно волку, напавшему на овец). По-видимому, это объясняется тем, что человеку свойственно выделять и отражать в рекомендациях то, что неправильно: когда чей-то облик соответствует моральному кодексу, случай не «затрагивает» эмоционально-психическую сферу наблюдателя.
Статистика показала, что наибольшее количество случаев директивно-назидательного плана представлено конем (28 ЗФЕ), собакой (21 ЗФЕ), овцой (10 ЗФЕ) и волком (8 ЗФЕ). При этом, оценочный параметр наиболее ярко реализуется у немотивированных ЗФЕ, т.к. несуществующие признаки животных функционально интенсифицируют порочность качеств человека: Тэмээн дээрэhээ нохой зууба (Собака укусила, сидя на верблюде) – о пороке вредить исподтишка. Если бы собака действительно изощренно наносила вред, то образность была бы менее экспрессивной.
Отрадно заметить, что рассматриваемый материал отражает весь перечень нравственных качеств, которые предъявляются так или иначе универсальным моральным кодексом. Тем не менее, среди них можно выявить этнически маркированные качества и свойства, как
- «ровность нрава, неторопливость»: Уулын yндэр мори зобоохо, уур тyргэн бэе зобоохо - Крутая гора в тягость коню, вспыльчивый нрав – в тягость человеку;
- «невыделение среди остальных»: Ургын yнэр абаhан ямаан шэнгеэр - Подобно козе, понюхавшей запах подснежника;
- «немногословие»: Шаазгай шэнги шаханаха, борбилоо шэнги доржогонохо - Стрекотать как сорока, чирикать как воробей;
- «широта души и возможностей мужчины» и «женская скромность»: Эрэ хyн досоогоо эмээлтэ хазаарта мори багтаадаг - Мужчина внутри себя оседланного коня вмещает, Эрэ хyнэй жолоо ута, эмээлтэ мориной туруун хурса - У мужчины длинная дорога, у коня острые копыта, Тушаагyй морин, тунгаасагyй гэргэн - Не стреноженный конь, беспардонная баба;
- «сдержанность в проявлении чувств»: Hамбайгаа эльбyyлэн морин тyргэдэхэ, hаншагаа эльбyyлhэн hамган тyргэдэхэ - Будешь гладить гриву лошади, она ускорится, будешь гладить висок женщины, она ускорится.
Качества и свойства человека проявляются в его поступках, поэтому неудивительно, что обнаружены семантические параллели между обликом и поведением. Морально-этические постулаты поведения человека отражены в отношении к «семье/внутри семьи» (всего 22 ЗФЕ), «противоположному полу» (всего 9 ЗФЕ), «другим людям» (всего 25 ЗФЕ), «образу жизни», (всего 11 ЗФЕ) и «делу» (всего 15 ЗФЕ).
Естественно то, что конь является основным частотным зоонимом, выражающим базовые семейные ценности (11 единиц). Как постулируют ЗФЕ, отношение к семье/членам семьи правильно строится при условии: воспитания и образования детей с малого возраста (Хyн болохо багаhаа, хyлэг болохо унаганhаа - В ребенке закладывается то, кем он будет, рысак закладывается в жеребенке), почитания опыта и мудрости стариков, почитания родителей (Хyгшэн /yтэлhэн нохойн хусаhан yyр сайса, yбгэн /yтэлhэн хyнэй хэлэhэн yе дууhаса /дyyрсэрэ - Лай старого пса – вплоть до утра, а слово, сказанное стариком - на целую жизнь поколения), трудолюбия и услужливости со стороны невестки и зятя (Хyрин yхэр хyзyyгээ їгэхэ, хyрьгэн хyбyyн туhаяа yгэхэ - Бурый бык шею подставит (для работы), зять предложит свою помощь), соблюдения роли и места жены/женщины и мужа/мужчины (Алаг шаазгай арба шаханаха, адаг эрэ арба хубилха - Пестрая сорока десять раз стрекочет, а последний из мужчин десять раз поменяет поведение), избежания склок и раздоров (Yдэхэеэ болиhон мал hyрэг соогоо мyргэлдэдэг, єєдэлхєє болиhон айл бyлэ соогоо хэрэлдэдэг - животные из стада, переставшего размножаться, бодаются, а члены безнадежной семьи ругаются между собой), правильной организации жизнедеятельности (Олон тарбаган набшадаа хyртэхэ-гyй/ноохойдоо багтахагyй - Много сурков в свои рухляди не поместятся).
Из вышеприведенных ЗФЕ можно представить достаточно полную схему семьи идеального формата – дружной и непобедимой, с хорошей организацией труда и внутренним порядком, где почитают и слушают стариков, где мужчина имеет степенный и постоянный нрав, а женщина терпелива и скромна; зятья и невестки трудолюбивы, дети знают манеры и приличия, т.к. их воспитывают и обучают с раннего возраста. Данное представление о семье бытовало испокон веков в массовом сознании бурят. Сегодня оно, несомненно, достаточно модифицировано в условиях изменившегося, прежде всего в свете цивилизации и глобализации, мира.
По отношению к другим людям человеку следует
- знать меру и приличия в отношениях: Бэлэгэй мориной шyдэ татахагyй, бэри хyнэй наhа hурахагyй - У дареного коня зубы не проверяют, у невестки возраст не спрашивают;
- ценить того, кто рядом, беречь его и сострадать ему: Дааритай мориндо эмээл тохоhон мэтэ - Подобно тому, как седло класть на спину коня с открытой раной;
- не поступать лицемерно и угодливо: Арбан жэл атан ябанхаар, нэгэ жэл буура ябаашань дээрэ - Лучше один год быть верблюдом-самцом, главарем стада, чем быть кастратом десять лет;
- относиться к людям с уважением: нохойн годондо бодохогyй - не считать и за шкурку собачьей лапки;
- не поступать подло: абаахайн шyлhєєр гyльмэ гyрэхэ - плести сети из паучьей слюны;
- не проявлять храбрость только по отношению к слабым: хорхойдо/ хулганаанда хутага бариха - на червя нападать с ножом.
Таков основной перечень подобающих для высоко-нравственного человека социально-ориентированных поступков, которые сродни тем, которые представляют универсальные непреходящие человеческие ценности, прописанные в Ветхом Завете или Учении Будды. Этническая маркированность ЗФЕ достигается, во-первых, компонентом-зоонимом, во-вторых, специфической презентацией предметной ситуации, и, в-третьих, формально-семантическими особенностями фразеологических структур.
Со значением «поведение человека по отношению к образу жизни и делу» обнаружено соответственно 11 и 15 фразеологических единиц. «Отношение к делу» наиболее ярко показано через введение в структуры фразеологизмов компонента «корова». Здесь любопытно привести этнически маркированное видение отношения человека - философское восприятие неожиданных поворотов жизни и одобрение «срединного пути»: Yхэрээр ябаhан ябаганhаа дээрэ, yетэнhээ hалахада yхэhэнhээ дээрэ (Лучше ехать на телеге, запряженной быками, чем идти пешком, расстаться с ровесниками не значит умереть), где осуждается чересчур активный стиль жизни, означающий рвачество и выделение среди остальных. Тому подтверждение ЗФЕ yтэтэй ямаан шэнги (как зачервивевшая коза) – о человеке, которому не сидится на одном месте, который постоянно норовит уйти куда-либо. Семами, вытекающими из данного значения, являются «ходить часто к людям домой», «менять места работы», «не доводить начатое дело до конца», что всегда осуждалось и, по-видимому, осуждается в бурятской культуре. Недаром существуют глагол с негативной семантикой зайха (бродить, шляться), который, по сути, вбирает реальное значение рассматриваемого фразеологизма.
Но, когда речь идет о выполнении конкретных обязательств, имеют место, наоборот, одобрение энергичности прилагаемых усилий при ведении определенной деятельности (хазаар табиха - отпустить удила) и неодобрение халатности (бухын хамар нюдаргаар нyхэлхэ - нос быка продырявить кулаком). Интересными представляются единицы, позиционирующие крайнюю степень серьезности восприятия выполняемого дела: Шоно hанаа hанаалжа, шулуун зyрхэ зyрхэлжэ (В волчьих мыслях, c каменным сердцем) - cобрав все силы и отбросив жалость; Арбан жэлдэ абаахайн мyрєєр мyрдэжэ, хорин жэлдэ хорхойн мyрєєр мyрдэжэ (Выслеживать десять лет по следам паука и двадцать лет - по следам червя) - неотступно идти к намеченной цели.
Семантическое поле «Человек versus окружающий мир: микромир и наследственность» представлено значениями:
- «генетические законы»: каждому – свое (35 ЗФЕ), психотипическая совместимость/несовместимость (7 ЗФЕ) и нейрофизиологические, психоэмоциональные закономерности функционирования человека (30 ЗФЕ);
- «уклад жизни» (64 ЗФЕ);
- «личное пространство человека» (12 ЗФЕ).
В отличие от морально–этических постулатов, которые имплицируют необходимость наличия динамики, потенциал роста, нравственного и профессионального улучшения, генетическая семантика отличается некоторой долей фатальности и статики. Это обосновано, возможно, ощущением незначительности человека во Вселенной и невозможностью противостоять законам космоса и природы. Прежде всего, это касается законов наследственности, которые человеку не под силу изменить, например, фатально-философски звучащего тезиса «каждому – свое»: Эрэ yхэр hаажа, эльгэн тараг бyрихэгyйш (Быка не подоишь - тараг не заквасишь).
Если обобщить переданные в этом аспекте семантические оттенки, то можно сказать, что «глас» народа велит
- соизмерять свои возможности и не стараться прыгнуть выше головы, т.к. для этого у человека нет унаследованных качеств;
- суть и достижения человека формируются его способностями, обстоятельствами и поступками: простым желанием ничего не достигается, поэтому следует мириться со своей участью и не тратить безосновательно силы и время на изменение состояния дел, если нет у человека первого;
- также помнить, что в обществе действует закон силы: у сильного всегда бессильный виноват.
Психотипическая (не)совместимость в отношениях определяется общностью внутренней психической организации людей, вступающих в некую совместную деятельность: Орёо морин эжэлээ олохо, ууртай хyн нyхэрєє олохо (Норовистая лошадь найдет себе подобную так же, как и сердитый человек – себе пару); хониной хоёр бєєрэдэл (словно две почки барана). Фразеологизмы постулируют о том, что определенные психотипы имеют совместимость: они похожи, например, по темпераменту, потому они легко взаимодействуют в какой-нибудь ситуации, т.к. хорошо понимают друг друга.
Психотипическая категория непременно связана с вопросами функционирования организма человека. Речь идет о нейро-физиологических и психо-эмоциональных закономерностях, из которых первые универсальны, вторые – идиолектны и этнолектны. Удельный вес соответствующих ЗФЕ в общем объеме коннотативно-оценочных единиц достаточно высок (37 единиц). В таких ЗФЕ, как баярлаhан хирээ бархирха (обрадованная ворона плачет) речь идет о проявлениях, которые в целом трудно контролировать и регулировать, т.к. они являются непосредственной реакцией человека на резкое изменение обстоятельств. Другие ЗФЕ отражают взаимосвязь нейро-физиологических и психо-эмоциональных факторов с возрастными особенностями: Уйла уйлаhаар хyн болодог, маара маараhаар мал болодог (Плача, становятся человеком, блея, становятся скотом).
Таким образом, наши предки, не владеющие объективными научными познаниями, отличались точностью эмпирических наблюдений за всеми физиологическими, психоэмоциональными закономерностями функционирования организма и фиксировали их в своих наивных представлениях, тонко и умело используя компонент-зооним.
Уклад жизни представлен наибольшим количеством единиц (64) в макротеме «Человек и окружающий мир», где, по-видимому, самым культуроносным фразеологизмом является ЗФЕ Гал тyлэбэл – газар нютаг, мори уябал – газар yтэг (Там, где разжег костер - родина, там, где коня привязал – очаг). Образная основа данной ЗФЕ восходит к кочевому укладу жизни бурят. Архаизация данной единицы привела к семантической транспозиции: сегодня она актуализирует метафорическое значение «быть гибким и легко переносить смену места жительства». Анализ функционирования фразеологизмов по данной теме позволяет сделать вывод о том, что для полноценной жизни человека немаловажным является материальный достаток (yгы юумэн yхэрhoo хашан - Отсутствие чего-либо хуже ленивого быка), достижение которого возможно в результате трудолюбия, единения сил, выносливости, решительности, энтузиазма, интуиции и бережливости (Хyндэ хэлyyлэнгyй, нохойдо хусуулангyй - Не давая людям сказать слово, не давая собакам лаять; Могой алахада модон нэмэри – Змею убьешь – еще одна палка) и т.д.
Уклад жизни тесно связан с семой «личное пространство» (12 ЗФЕ), которая реализуется концептом «Мой дом – моя крепость»: Дальбараань турлаагтаа hайхан, дааганиинь эзэндээ hайхан (Вороне кажется прекрасным ее птенчик, хозяину - его двухлетний конь (лончак); Загаhанай мяхан забhартай (Рыбье мясо пористое). Идеи, выраженные в данных ЗФЕ, перекликаются с эпитетами манайхин, манай нютагай (наши, из наших мест), которые можно часто услышать в народе. Поэтому было неудивительным обнаружить наличие ЗФЕ с актуализацией семы о популярном во все времена среди всех народов племенном чувстве, которое широко анализируется в современной литературе по прикладному языкознанию в оппозиции «свои vs чужие» (англ. insiders versus outsiders): Хари газарта єєрын турлаагшье hайхан (На чужбине и своя ворона мила).
Завершает описание языковой картины мира тема «Макромир и его закономерности», реализуемая в концепте «колесо жизни» в 2-х семах: «причинно-следственная закономерность хода событий» и «неизбежность наступления того или иного акта», вызванного этой закономерностью (77 случаев). Если в теме «микромир» затрагиваются вопросы взаимосвязи человека и ближайшего пространства в интракатегориях (по эгоцентрическому направлению - изнутри), то «макромир» представляет подход «эсктра-», т.е. описывается движение извне по направлению к человеку. Поэтому семантические проявления данного значения носят крайне философский характер.
ЗФЕ по данной теме постулируют следующие закономерности бытия:
- неизбежность присутствия негативного рядом с позитивным: Нойтон тэбшые нохой долёохо, номгон хyниие ноён баhаха - Мокрое корыто собака оближет, над тихим человеком нойон поглумится;
- всему отведено свое время: Шонын ороhон хойно мануухай табиба - После того, как волк напал на стадо, поставили пугало;
- все на свете приходит к своему логическому концу: Хурса хутага эшэдээ туhагyй, хурдан морин туруундаа туhагyй - Острый нож рукоятке своей бесполезен, быстроногий конь копытам своим бесполезен;
- невозможность наступления той или иной ситуации: Тэмээнэй hyyлэй газарта хyрэхэдэ, тэхын эбэрэй тэнгэридэ хyрэхэдэ - Когда достанет до земли хвост у верблюда, до небес - рога у козла);
- условия / предпосылки определяют, какой будет ситуация или каковы будут ее последствия: Hyрэг хонидой hєєргєє эрьехэдэ, хамуутай муу хамагай урда - Когда стадо овец поворачивается назад, впереди всех оказывается паршивая овца с чесоткой; Зобоhон нохой яhа химэлхэ, зобоhон хyн шулуу нyхэлхэ - Голодная собака кости гложет, голодный человек камень продырявит)*
- [3].
В целом значение «макромир и его закономерности», выраженное посредством ЗФЕ, говорит о философской организации ума наших предков и способности метко использовать тот или иной зооним в качестве строительного материала фразеологизмов. Чаще всех компонентами здесь становятся конь, корова и собака. Если конь и собака участвуют как агенты-деятели ситуаций, то корова в основном используется в виде объекта, на который направлено то или иное усилие человека.
Экстенсиональное употребление ЗФЕ
В отличие от рассмотренных ЗФЕ единицы экстенсионала, выполняя номинативную функцию, не позиционируют отношение человека к индивидам или явлениям окружающего его мира. Они являются стилистически нейтральными ЗФЕ с нулевой оценкой (кроме междометий), преимущественно фразеологическими сочетаниями. Тем не менее, анализ выявил большое разнообразие структурно-семантических образований, которые служат для номинации:
- объектов действительности, представляющих новые для соответствующего периода времени реалии: yхэр буу (бычье ружье) – пушка; буха тэргэ (бычья телега) - пешая тележка;
- элементов природы, которые до определенного времени не входили в картину мира народа: yхэр нюдэн (коровий глаз) – смородина; далайн гахай (морская свинья) - морская свинка;
- буддистских символов: хии морин (воздушный /небесный конь) - буд. символ благополучия человека (кусок ткани с изображением коня с молитвой для водружения); заан эрдэни (слон-сокровище) – драгоценность;
- масти, подвида одушевленных объектов действительности: морин хараасгай (лошадь-ласточка) - полевая мышь; заан тахяа (слон-курица) - еравн. росомаха;
- объектов и реалий, не именованных по тем или иным причинам произвольным знаком: морин самса (лошадь-рубаха) - уст. платье, длинная рубаха;
- эмоций в виде эмфатических междометий: Бухын тархи! (Голова быка!) - сожаление по поводу забывчивости; Нохой халхай! (Собака, горячо!) - Ах, чертенок!
- признака действия / объекта / реалии: буха ехэ хyyргэ (бычий большой мост) - громадный мост; нохойн наадан (собачья игра) - сущий пустяк, не составляющий труда; yнэгэнэй харанхы (лисья темнота) - перед рассветом; шонын хyлдэхєєр (волку можно замерзнуть) - об очень холодной погоде;
- табуированных реалий в эвфемистической форме: ямаадаа уhалха (поить коз) - выходить по нужде.
Как подтверждают вышеперечисленные иллюстрации, фаунонимы часто переносятся на неодушевленные объекты действительности и номинируют виды механизмов и технических приспособлений, новые для этноса реалии, поскольку естественно, что в установившемся лексиконе не было готовых произвольных знаков для их обозначения.
Ср. (1) булад хyлэг (стальной конь) – трактор, булад харсага (стальной ястреб) – самолет;
(2) буга hара (месяц изюбра) – 3-ий зимний месяц, гурбан hогоон (три изюбрихи) – созвездие Ориона.
(3) баха даруулта (то, что давит лягушку) - держатель пилы (у сенокосилки).
Наименования зоонимов хyлэг, харсага, буга, hогоон, баха в данных случаях являются непроизвольными знаками. Мотивации их использования прозрачны, т.к. прослеживаются логически построенные ассоциации коня с трактором, ястреба с самолетом, лягушки с элементом сенокосилки. Более неясной остается мотивация построения пар изюбр – месяц, изюбриха – созвездие. Возможно, данные объекты соотнесены в связи с тем, что их объединяет – недоступность и ненаблюдаемость / невидимость.
В Заключении подведены итоги проведенного исследования, сформулированы выводы и намечены перспективы привлечения ЗФЕ в ситуациях дидактической направленности.
В исследовании выявлено то, что зоосемические фразеологические единицы выражают в полной мере языковую картину мира представителей бурятского национального лингвокультурного пространства – их коллективные представления о человеке с его морально-этическим кодексом, его месте в малом и большом мире, а также законах функционирования данных миров. Логично то, что представления во многом сходятся с универсальными, в частности, с теми непреходящими ценностями, которыми руководствуются все цивилизации мира. При этом в языковой картине мира обнаружена уникальная этнолектная семантика, проявляющаяся и на уровне морально-этических постулатов, и на уровне интерпретации человека окружающего мира.
Также дифференциальное проявляется в языковом аспекте. Прежде всего, это касается фонетической экспрессивности фразеологизмов: благодаря использованию аллитерации и рифмования фразеологизмы представляют собой поэтический дискурс высокого эстетического уровня. Морфологический и синтаксический строй бурятского языка создают богатый потенциал для референциальной гибкости и вариативности ЗФЕ. В частности, наблюдается преимущественная незаполненность актантной позиции подлежащего; нефинитные формы глаголов обладают большей эмфатической функциональной силой, чем финитные. Богатые лексические возможности языка обеспечивают стилевое разнообразие, эвфемизацию, метонимические замены и широкое применение принципа парности в оппозициях «зооним – зооним», «зооним – человек».
ЗФЕ функционируют не только как средство воспроизведения культурных традиций, но и как средство формирования коллективной ментальности. Это означает, что чем чаще носители языка используют ФЕ, тем больше вероятность укрепления этнической ментальности и постоянного вовлечения новых членов в этнокультурный континуум и соответствующее формирование когнитивного пространства индивидов. И, наоборот, когда фразеология остается выразителем народной мысли только в письменных источниках, в частности, художественной литературе, формирование этнической ментальности у молодых представителей этноса становится менее успешным.
Последнее актуально для бурятского языка: речь идет об известной языковой ситуации в Республике Бурятия, когда носители бурятского языка не только активно не используют фразеологизмы в повседневной речи, но при этом мало читают на родном языке. В подобных социолингвистических условиях остается только констатировать богатство фразеологического фонда языка, с сожалением осознавая его дидактическую невостребованность. Действительно, в настоящее время фразеологические единицы реально не функционируют в полную мощь, поэтому возможно говорить о них лишь как о потенциальном средстве формирования этнической ментальности.
В связи с вышесказанным необходимо рекомендовать включение ФЕ в большем объеме в практику обучения. Из всех единиц наиболее подходящими, на наш взгляд, являются именно зоосемические, т.к. образы животных вызывают у детей, как правило, хорошую эмоциональную реакцию, а последнее служит основой правильного восприятия ценностных установок, заложенных в ЗФЕ, и, далее - формирования этнокогнитивной базы читающего. Известно, что инструкция, обозначенная эксплицитно (напр. Не веди себя плохо по отношению к родителям!) редко воспринимается как непосредственное руководство к действию; ценностная установка, переданная уподоблением животному посредством метафорического переноса (Тэжээhэн буруу тэргэ эбдэхэ – Теленок, которого вырастили, начинает ломать телегу) становится более «благодатной» для восприятия и последующего хранения в ряду ценностных ориентиров когнитивного пространства.
Таким образом, в языковой картине мира, отраженной в ЗФЕ (схематически представленной в Приложении 1) и существующей в обыденном сознании бурят преимущественно среднего и старшего поколений, можно обнаружить всю антропоцентрическую семантику, что подтверждает выдвинутую гипотезу исследования.
Приложение 2 представляет собой языковой материал, включающий 626 ЗФЕ, систематизированный по наименованию зоонима и по степени убывания экстенсионального смысла.
Основные положения исследования отражены в следующих публикациях:
- Дондокова, Н.П. Национально-языковая концептуализация реального мира как область современных лингвистических исследований / Н.П. Дондокова // Проблемы межкультурной коммуникации в преподавании иностранных языков. – Улан-Удэ: Изд-во БГУ, 2004.- С. 77-79.
- Дондокова, Н.П. Этнопсихологические основания менталитета/ Н.П. Дондокова // Образование и глобализация. - Улан-Удэ: Изд-во БГУ, 2004.- С. 184-186.
- Дондокова, Н.П. Национально-культурный компонент значения слова / Н.П. Дондокова // Научный и инновационный потенциал Байкальского региона глазами молодежи. - Улан-Удэ: Изд-во БГУ, 2004.- С. 138-139.
- Дондокова, Н.П. Культурно-кумулятивный потенциал китайских фразеологизмов / Н.П.Дондокова // Актуальные проблемы профессионально-педагогической и научно-исследовательской деятельности в языковом вузе. - Улан-Удэ: Изд-во БГУ, 2005.- С. 166-173.
- Дондокова, Н.П. Анимализмы как предмет сопоставительного анализа специфического фразеологического фонда / Н.П. Дондокова // Восточное общество: Интеграционные и дезинтеграционные факторы в геополитическом пространстве АТР. – Улан-Удэ: Изд-во БГУ, 2007. – С. 189-191.
- Дондокова Н.П. Прагматический потенциал зоосемических фразеологических единиц бурятского языка / Н.П. Дондокова // Межкультурная коммуникация: аспекты дидактики: материалы межвуз. метод. семинара. – Улан-Удэ: Изд. БГУ, 2008. – С.81-85.
Статья в реферируемом издании ВАК
1. Дондокова, Н.П. Когнитивные процессы и язык / Н.П. Дондокова // Вестник Бурятского университета. – Сер. 14. – Вып. 1. - Улан-Удэ: Изд-во БГУ, 2005. - С.103-105.
Св-во РПУ-У №1020300970106 от 08.10.02.
Подписано в печать 22.05.08. Формат 60 х 84 1/16.
Усл. печ. л. 1,4. Тираж 100. Заказ 144.
Издательство Бурятского госуниверситета
670000, г. Улан-Удэ, ул. Смолина, 24а
* Наименования фразеологизмов в бурятском языке и их иллюстрации приведены по Ш-Н.Р. Цыденжапову.
* В Приложении диссертации варианты ЗФЕ обозначены знаком «/».
* Здесь реализуется значение «рубикона», т.е. указывается на неизбежное наступление переходного этапа, за которым начинается другая стадия развития ситуации. Она может пойти со знаком <+> (собака поплывет и человек камень продырявит) или со знаком <->: Шонын аманhаа гараад, барай аманда оробо - Вышедши из волчьей пасти, попал в пасть тигра, т.е. попал в еще более сложную ситуацию.
